Я ужасно растерялась. Сидела на банкетке и открывала рот, словно галчонок, к которому вместо милой мамы с червячком прилетел орел в джинсовой куртке.
К счастью, тут с кухни подоспело подкрепление. Мои мальчики, может, выглядели и не так внушительно, как полицейские — Павлик в своих хрупких очках и простой рубашечке, похожий на провинциального студента-отличника; пухленький Андрюша в рыжих детсадовских кудряшках и мятой, заляпанной крыжовенным вареньем футболке с надписью «Виндовс маст дай», — однако их появление подействовало на меня как лошадиная доза корвалола.
В моей маленькой прихожей стало тесновато.
— Тетя Люба, что тут творится? — встревоженно спросил Андрюша. Вместо ответа я разрыдалась. — Господа, а ордер на обыск у вас есть? — старательно скрывая волнение, обратился он к полицейским.
— Андрюха, у нас это называется постановление суда, ордер — в Америке, — поправил его Павлик. — Итак?.. — выжидающе посмотрел он на полковника.
Орлов саркастически хмыкнул и вытащил из-за пазухи сложенную вчетверо бумажку. Он небрежно помахал ей перед носом Павлика и тут же перехватил инициативу:
— Удачно, что вы здесь, молодые люди. Мне вообще сегодня везет, как черту в Африке. Столько свидетелей сразу, и все в одном доме. Певица Ромашкина, вы трое. Купить сегодня лотерейный билет, что ли?.. Может, выиграю нормальный джип-«Фордяру», а то катаюсь на какой-то развалюхе… Ладно, покажите моим мальчикам, где тут комната подозреваемого, а я пока с каждым из вас по отдельности побеседую. Скажем, на кухне. Пить хочу. Умаялся свидетелей всю ночь напролет допрашивать; вы у меня последние на сегодня… Полагаю, вода в этом доме найдется?
В моем доме найдутся напитки на любой вкус; но только не для непрошеных гостей. Налив полковнику стакан воды из кувшина, я кинулась в Степочкину комнату, где уже вовсю орудовали оперативники. Будто стервятники, они терзали подушки моего сына, трясли книжки, заглядывали в трюмы игрушечных кораблей, не поленились даже плинтуса открутить. Я поставила Павлика с Андрюшей следить за ними и, хватаясь за сердце, вернулась на кухню.
— Какой у вас пароль от вай-фая? — неожиданно начал полковник. Он уже успел достать из портфеля ноутбук.
— А? Что? От чего?
— Пароль, от вай-фая. Домашний интернет, — нетерпеливо уточнил он.
— Ой, я не знаю… Степочка у нас этим всегда занимался! — Я вновь разревелась. Так много, как за последние сутки, я никогда не плакала.
— Может, парни знают? — предположил полковник и крикнул в коридор: — Эй, молодые люди! Какой тут пароль от вай-фая?
— Не знаем! — хором отозвались мои мальчишечки.
Умнички. Всё они знали, конечно. Они со Степой сутками резались в какие-то виртуальные танки, разбив лагерь в его комнате. Я, собственно, поэтому и пошла на компьютерные курсы для пенсионеров — хотела к ним присоединиться. Хорошая мать должна быть в курсе всех развлечений своего сыночка!
Полковник недоверчиво покачал головой.
— Ну-ну… Окей, попробую подобрать. У меня все протоколы допросов в облаке хранятся, как мне туда без вай-фая прикажете попасть?.. — сказал он как бы сам себе, набирая что-то на клавиатуре компьютера.
— На самолете можно в облако попасть, — удивилась я. — На вертолете опять же… Или на воздушном шаре — я как-то летала, очень рекомендую.
Полковник внимательно посмотрел на меня из-за экрана ноутбука.
— Шутите? Напрасно… Назовите дату рождения вашего сына.
Я назвала. Он защелкал клавишами и чертыхнулся.
— Не то… А ваша дата рождения?
Пароль снова не подошел.
Полковник последовательно перебрал: номер нашего городского телефона, номер Степочкиного мобильного, имена всех его девушек… Бесполезно. Система не поддавалась.
Я уже обрадовалась, что раз нет интернета, то и допрашивать меня никто не будет, как вдруг полковник бросил взгляд на Степочкину фотографию на стене, задумчиво погладил свою родинку на щеке и спросил:
— А как вас называет Степан? Мама? Мамочка? Мамуля?
— Мамусик, — смущенно, но в то же время и с гордостью ответила я.
— Мамусик… — повторил он, набирая слово на клавиатуре. — Есть! Наконец-то. Подключились к интернету. Что ж, приступим, пожалуй?
Я снова расплакалась, однако на полковника это не произвело должного впечатления. С хладнокровностью хирурга, не обращая никакого внимания на мою истерику, он извлек из меня все нужные ему факты: и с кем Степочка общался в последнее время, и как он проводил досуг, и любит ли он готовить («Не мужское это дело!» — с негодованием воскликнула я), и даже какие оценки у него были в школе по истории.