– Не-е-е, – прошептала Анна.
– Я уже думал, что она больше не хочет заниматься музыкой. И это было бы жаль, потому что она действительно талантлива, маленькая Лаура-Кристин.
– Да, я знаю, и я очень рассердилась, когда об этом узнала. Ну да, сейчас она, во всяком случае, очень раскаивается, – заверила я. – И мне ужасно, ужасно жаль, что вы дважды напрасно её прождали. Ведь ваше время так ценно, а ваш лист ожидания такой длинный. А вы даже не пожаловались мне на девочку.
– Ну да, – сказал учитель и засмеялся. – Все мы были когда-то молодыми.
– Я знаю, что это немного нагло, но возможно ли, чтобы Лаура-Кристин восполнила эти уроки? Что, прямо завтра утром? – Я подняла большой палец. – О нет, подходит прекрасно. Я очень ценю, что вы пожертвовали своим свободным субботним утром. Да, она придёт вовремя, я обещаю. И будьте, пожалуйста, с ней построже.
Когда я положила трубку, все зааплодировали.
– Ты была ещё противнее, чем сама Фрауке, – заметила Анна.
Когда Лаура-Кристин и Нелли спустились с лестницы, мы объяснили им, что операция «Фотографические доказательства» начинается завтра утром.
– Тогда завтра в обед он уже будет под стражей, – сказала Мими.
Было не так просто проникнуть в сад учителя музыки. От улицы дом отгораживали высокие стены и изгородь, как и положено жилью извращенца-педофила. В конце концов мы все протиснулись через крохотный зазор в кипарисовой изгороди – Нелли, Макс, Труди и я. Анна и Мими сторожили вход, через который только что прошла мрачная Лаура-Кристин.
В гостиной, в которой стояло пианино, было только одно окно, и под этим окном находилась клумба с особенно колючими розами.
– Этот человек профессионал, – злобно прошипела я.
– И любитель трав, – сказала Труди. Она восхищённо стояла перед высокой клумбой в другом конце сада. – Дягиль, пурпурный шалфей, золотистая мята – здорово!
Макс со своей камерой забрался на хилую на вид сливу.
– Отсюда я вижу всю комнату. Лаура-Кристин сидит за пианино. К сожалению, спиной к нам.
– Давайте потише, а то он нас услышит, – сказала я.
– Не-е, окна тут двухкамерные, – возразил Макс. – Он может нас только увидеть. Если я его вижу, то и он может меня увидеть. Мне помахать ему ручкой?
– Лаура-Кристин сказала, что у него очень толстые стёкла очков, – сказала Нелли. – Но он такой тщеславный, что он их не носит.
– Может, у него теперь контактные линзы, – сказал Макс, распаковывая камеру.
– О Боже, – сказала я. Через двухкамерные стёкла я услышала, как Лаура-Кристин играет гамму.
– Что он делает? – спросила Нелли.
– Он бегает по комнате.
Нелли пробралась через розы и стала осторожно поднимать глаза над подоконником.
– Будь осторожна, – сказала я. – Если он тебя увидит, всё будет кончено. Труди, что ты там делаешь?
– Я только возьму несколько черенков, – сказала Труди.
– Не понимаю, – сказала я. Очевидно, я была тут не единственным непрофессионалом.
Лаура-Кристин заиграла. Это звучало как «К Элизе», во всяком случае, в начале. Было ясно, что Лаура-Кристин точно не высокоодарённая, по крайней мере в отношении игры на фортепьяно.
– Он садится рядом с ней, – сказала Нелли.
– Наконец-то, – сказала я. В этот момент моя сумка тоже заиграла «К Элизе».
– Мобильник, – удивлённо сказала я. Он звонил у меня только по случаю юбилеев. Собственно говоря, я бы давно от него отказалась, но всё же оставила его на всякий случай. – Алло?
– Это я, – это был Лоренц.
– Ах это ты, Дирк, – специально сказала я. Я считала самоуверенным со стороны Лоренца, что он всегда говорил «это я», как будто он единственный, кто звонит мне на мобильник. Хорошо, он действительно был единственный, но он же не мог этого знать.
– Кто такой Дирк? – поинтересовался Лоренц.
– Он придвигается всё ближе.
– Только не упади, Нелли, – сказала я.
– Кто такой Дирк?
– Ты его не знаешь. В чём дело, Лоренц, сейчас совсем не подходящий момент.
– Я хотел поменять выходные с детьми, – сказал Лоренц. – У Пэрис день рождения, и я подарил ей короткий отпуск.
– С Пэрис в Париж?
– В Нью-Йорк.
– Он расстёгивает штаны.
– О Боже, – воскликнула я. – Труди, беги ко входу и скажи Анне и Мими, что они должны позвонить. Лоренц, я должна закончить разговор, мы можем поменяться, поговорим потом. – Я бросила мобильник в сумку.
– Нет, подождите, – сказал Макс. – Ничего не видно.
– Но он трёт себя внизу, – воскликнула Нелли.
– Но на картинке этого не видно, – объяснил Макс.
Лаура-Кристин заиграла быстрее. Это звучало ещё меньше похоже на «К Элизе», чем раньше.