Это торжество плоти прервал наряд охранников, обходивших казармы. Послышались тонкие пронзительные свистки дудок, набежало много солдат, которые палками, древками копий, мечами, бьющими плоской стороной, разогнали толпу.
На полу остались только покалеченные мной агрессоры да я, залитый кровью, ободранный, искусанный и избитый. Сознание я не потерял, а после легкого осмотра обнаружил, что повреждения, нанесенные моему телу, не очень велики — не больше, чем в обычной мальчишеской земной драке. Усмехнулся: все-таки как классический попаданец, я имею преимущество перед аборигенами — ну не маг я и не спецназер, но силы и крепости мне не занимать.
Заметив мою ухмылку, старший наряда со всей дури врезал мне палкой по спине так, что я сразу забыл о своем великом преимуществе над диким народом и завопил диким голосом: «А-а-а!!!» Честно говоря, это было ужасно больно!
Старший, не обращая внимания на мои вопли, стал расспрашивать дежурных барака, что здесь произошло, потом осмотрел лежащих. Первый, зашибленный мной охальник, так и валялся с открытыми глазами возле столба — похоже, он свернул себе шею при ударе. Старший отдал распоряжения — раненых подхватили и вынесли из барака, а меня пинками погнали вперед через весь лагерь, опять к командному пункту.
Недовольный начальник лагеря вышел из своего помещения, жуя на ходу кусок мяса, — возможно, я оторвал его от обеда, и это совсем не добавляло ему хорошего настроения. Он выслушал объяснения, угрожающе взглянул на меня, прищурился и что-то коротко выкрикнул, тут же повернувшись и забыв о моем существовании. Если сравнить бифштекс и толстого белого увальня по степени важности — конечно, приоритет за бифштексом, в соотношении один к пяти миллионам.
Меня повели к помосту, возле которого были разложены неприятные на вид предметы — кнуты, плетки, палки. Я понял, сейчас будет очень больно и несправедливо: я же не нападал на этих уродов, не приставал к ним, не издевался, почему я должен получить наказание? Этот тип сломал себе шею — и что? Это же случайность! Но нет в мире справедливости — это подтвердил один из охранников, разведя руками и произнеся витиеватую фразу, что-то вроде: мы ни при чем, это начальник велел!
Длинная скамья, на которой, вероятно, можно было наказывать сразу по нескольку человек, была покрыта засохшей кровью, пахнущей сладким тленом, и лежать на ней было страшно. Я чуть не описался, но сдержался — не пристало земному человеку проявлять слабость перед гнусными дикарями. Эта мысль вылетела у меня с первым ударом кнута — я визжал, орал, мочился под себя, блевал, заливался кровью, пока наконец благословенная тьма накрыла меня спасительным покровом.
Очнулся я в темноте, в неизвестном месте. Первое же движение причинило мне такую боль, что в голове заплясали красные искры, — что там было на месте моей спины, я не знал, но подозревал, что ничего хорошего там не было. Если судить по тому, что я знал о тропических странах, то жить мне оставалось максимум неделю — пока бактерии, попавшие в мои открытые раны, не сделают окончательно свое гнусное дело и не сожрут мой организм изнутри. В тропиках любая царапина может привести к фатальному результату, а тут превращенная в отбивную, исполосованная до мяса спина.
«Вот тебе и съездил на пикничок», — горько подумал я, и слезы сами собой закапали у меня из глаз. Прежняя моя жизнь менеджера по продажам теперь казалась мне райской, невозможно-недостижимой…
Ночь прошла страшно, мучительно, утро же не прибавило мне оптимизма и радости. Я находился в небольшом бараке, с закрытыми деревянными решетками окнами и дверями — похоже, это была тюремная больница или штрафной изолятор, а может, и то и другое, вместе взятое, — там было несколько десятков людей, и больных, и не очень. Разглядывать барак мне было некогда — надо было скорее подыхать, и этим занятием я был сосредоточенно увлечен.
Меня трясло, лихорадило так, что я чуть не подпрыгивал на месте, спину дергало, как раскаленным железом, руки и ноги сводило судорогой. Осознание того, что мне конец, пришло еще ночью, так что неудивительно, что я равнодушно встретил приход того, кто давал здоровье больным в этом мире. Как его назвать? Врач? Хм… можно и так. Но скорее, шаман. Если у человека в носу торчит костомаха, а уши оттягивают здоровенные черные каменюки, каким-то образом вставленные в мочки, — как его еще назвать? Его тело покрывали разнообразные татуировки, изображавшие непонятных зверей и людей в процессе охоты — то ли человека на этих зверей, то ли зверюг на человека.