Выбрать главу

— Мы думали, что второй Манас — ты, а люди поют, что второй Манас — китаец Алмамбет. Разве ты не умрешь от стыда, Чубак?

Услышав эти слова, Чубак насупил упрямые брови. Давно уже жаждал он поединка с Алмамбетом. Не по душе ему был этот пришелец, так быстро завоевавший сердце Манаса. Среди киргизских богатырей самыми отважными были сорок храбрецов, а среди сорока самым отважным был Чубак, первый поклявшийся Манасу в вечной верности. И вот Чубак, с детства деливший с Манасом славу побед и боевые раны, был оттеснен в Манасовом сердце чужестранцем, да еще китайским ханом!

Чубак подумал:

«Давай, китайский беглец, поговорим один на один! Искусно оплел ты душу Манаса. Я расплету хитрые твои узлы! Хочу узнать, кто среди киргизов второй Манас: ты или я!»

Так подумав, Чубак облачил свое богатырское тело в одежды, непроницаемые для вражьих стрел, вскочил на коня и поскакал в сторону юрты Алмамбета. И что же он увидел, когда приблизился к юрте? Он увидел то, что залило его душу гневом и обидой. Он увидел четверых: Манаса, Бакая, Кошоя и Алмамбета, и у всех четверых был вид людей, принявших великое решение, а Манас глядел на китайца, как на любимого брата, и, приветствуя подъехавшего Чубака, сказал ему:

— Я рад, мой Чубак, что ты, сердце моего сердца, первым из сорока богатырей узнаешь важную новость: решил я совершить перемены в нашем войске, ибо Алмамбет нашел, что мы не знаем как следует трудного дела войны. Назначил я Алмамбета ханом всего киргизского войска, и теперь каждое его приказание для всех нас — закон. И я, и Кошой, и Бакай, и каждый богатырь, будь он знатный, будь он простой, — все мы должны подчиняться Алмамбету. Приветствуй же его как хана войска, мой Чубак!

Алмамбет взглянул на Чубака и увидел, как собираются у него складки подле наружных углов глаз, как суживаются его глаза, чтобы спрятать злость и превратиться в два тонких и острых лезвия, как искривился рот Чубака, чтобы проглотить слова оскорбления и произнести слова приветствия хану войска.

Пришлось богатырю Чубаку затаить свою обиду, и пусть она кипит в его благородной и простой душе, пока не вырвется, пламенная, наружу, а мы узнаем, почему Алмамбет был объявлен ханом киргизского войска.

Однажды Алмамбет бросил взгляд на пушку Абзель и удивился ее величине. Во всем Китае были только две такие диковинки, и вот одна из них досталась Манасу. Осмотрел ее Алмамбет со всех сторон и пришел в неслыханный гнев, ибо душа его была душой воина. Оказалось, что пушкари до того обленились, что спали в пушке, не чистили ее, и она покрылась двенадцатислойной ржавчиной. Алмамбет приказал пушкарям:

— Возьмите, лентяи, сухого песку, возьмите скребки, вычистите пушку!

Но пушкари в ответ рассмеялись:

— Разве пришел враг? Разве нет мира на земле?

Так рассмеявшись, перевернулись пушкари на другой бок в медном горле Абзели.

Алмамбет, рассерженный, пришел к Манасу и сказал:

— Хан Манас! Я избрал удел быть твоим братом, мне, бездомному, выпал счастливый жребий стать сыном твоего народа, и хочу я поговорить о киргизском войске. Это не войско, если пушкари превращают свою пушку в грязную юрту и спят в ней. Это не войско, если бойцы подчиняются не начальникам, а ханам и старейшинам родов. Каждый воин, будь он знатный, будь он простой, должен знать своего начальника, а начальником должен быть не самый родовитый, а самый опытный и отважный!

Манас, выслушав Алмамбета, позвал на совет Кошоя и Бакая, и они сказали:

— Алмамбет говорит как верный сын народа. Он самый опытный из опытных. Пусть он станет ханом киргизского войска!

Манас принял слова мудрейших из мудрых, и вот Алмамбет, хан войска, приступил к великим переменам. Он приказал ученым писцам подсчитать и записать в книги всех достойных заняться делом битвы, и оказалось, что число воинов Манаса составляет триста тысяч богатырей. Разбил Алмамбет эту грозную силу на тридцать тюменей, по десять тысяч в каждом, и над тюменями поставил начальниками самых смелых и опытных богатырей, не считаясь с их родовитостью, не обращая внимания на их знатность. В широкой долине собралось несметное войско. Алмамбет выделил секирщиков и поставил их отдельно, выделил меченосцев и поставил их отдельно, выделил копьеносцев, и лучников, и сабельщиков, и даже триста стреляющих из ружей, захваченных у воинов Конурбая, и даже пушкарей, и всех поставил отдельно, по роду оружия. Затем выделил Алмамбет и поставил отдельно знаменосца, и все увидели, что войско у киргизов могучее, а порядок стройный, и все стали хвалить китайского исполина. Как некогда свою чернокостную рать, разбил Алмамбет киргизские Тюмени на тысячи, сотни, десятки, и опять получилось, что тысяцкие, сотские и десятские были менее родовиты, чем их бойцы. Каждый хан был зачислен в десяток, и даже Манас попал в десяток Урбю Безродного, друга Алмамбета.