Когда высокородные всадники увидели издали берег реки Аят, поросший густым тростником, Незкара сказал:
— Поедем с осторожностью, часто останавливаясь. Может быть, Алмамбет выслеживает нас, притаившись в тростнике? Вдруг он, которого ты, Конурбай, так боишься, выскочит из засады!
Уста Конурбая окаменели. Проклятый Незкара! Он сказал слово «боишься>, сказал ему, Конурбаю! Задыхаясь и с трудом находя слова, Конурбай крикнул:
— Ты, Незкара, прячешь в рот усмешку, ты пугаешь меня засадой! Отчего это так? Не союз ли у тебя с Манасом? Или не хочешь ты, чтобы я убил Алмамбета? Если хочешь — едем к реке.
Умный Незкара смолчал, и всадники поскакали к береговому тростнику. А там таилась засада: восемь глаз следили за ними, и то были глаза Алмамбета, Сыргака и двух богатырских коней.
Алмамбет сказал своему спутнику:
— Теперь ты понимаешь, почему нас не преследовали дружинники Широкосапогого? Сам Конурбай пожелал сделать нас своей добычей. Если ты, мой леопард, сумеешь задержать этих двух великанов, Джолоя и Незкару, то я попытаюсь навсегда покончить с Конурбаем!
— Хорошо, — сказал Сыргак, который был более храбр, нежели опытен, — я не только задержу Незкару и Джолоя, я одолею их.
Алмамбет недослышал ответа Сыргака: он выскочил из засады, ибо Конурбай поравнялся с тростниками. Увидев Алмамбета, Конурбай прежде всего потерял себя и понял, что перед ним смерть. Когда же Конурбай нашел себя и понял, что перед ним противник, с которым надо встретиться лицом к лицу, было уже поздно: нашел себя Конурбай удирающим от Алмамбета. Конь Конурбая, Алкара, летел, казалось, на крыльях.
Алмамбет подумал:
«Я вижу кайму кушака у самого края кольчуги. В этом месте — основание ребра. Сюда я метну копье и навсегда покончу с Конурбаем».
Алмамбет метнул копье. Оно попало в намеченную цель. Но недаром конь Конурбая был создан из вихря: он взметнулся до самых облаков, и копье, окрашенное кровью, выпало из ребра. Конь, вытянувшись в струну, помчался, не касаясь земли, и тяжелораненый Конурбай очнулся только тогда, когда увидел себя окруженным собственным войском.
Алмамбет убедился в том, что дальше не стоит преследовать врага, и, проклиная Широкосапогого по-китайски и по-киргизски, поскакал на помощь к Сыргаку. Вдруг с ним поравнялся всадник. Алмамбет радостно вскрикнул: то был Чубак. Богатыри обнялись, как братья, и Чубак сказал:
— Манас послал меня к вам навстречу. Сердце льва беспокоится о вас.
В это время Сыргак с трудом справлялся с Джолоем и Незкарой. Оба великана были ранены, и раны придали им ярости.
«Этот киргиз Сыргак, — злился Джолой, — ростом с мою ногу, а дерется, как лев. Уж не сам ли это Манас принял облик одного из своих воинов?»
Джолой, разгоряченный этой мыслью, взмахнул своим исполинским мечом. Удар был бы смертельным для Сыргака, если б Незкара не схватил Джолоя за руку и не сказал:
— Гляди: соединились Алмамбет и Чубак. Бежим!
Великаны обратились в бегство. Сыргак, приветствуя Чубака, сказал:
— Вы с Алмамбетом помешали мне: я убил бы этих сыновей свиньи.
Чубак обнял его, прижал к сердцу и молвил:
— Ты еще встретишься с ними, а теперь поспешим: нас ждет киргизский лев.
Всадники поскакали, держа друг друга за плечи, и прибыли на закате дня к реке, на берегу которой расположилось войско Манаса. Воины, возглавляемые Бакаем, приветствовали разведчиков с воодушевлением: им надоело скучать в ожидании боя.
— Где Манас? — спросил Бакая Алмамбет.
Бакай привел всадников к луговой впадине. Там на сырой земле, примяв головой ивовые ветви и опираясь на локоть, спал Манас. Душа его истомилась в думах об Алмамбете и Сыргаке. Измученный этими думами, он заснул после долгих ночей бодрствования.
— Мой лев, проснись! — крикнул Чубак.
Но Манас даже не пошевелился.
Воины засмеялись.
Тогда Чубак приставил к его уху барабан и ударил с такой силой, что лошади заржали в испуге. Манас продолжал спать. Чубак вышел из себя и поднял Манаса, поставив его рядом с собой. Но только он отнял руку, Манас повалился плашмя и заснул на прежнем месте. Воины перестали смеяться. Страх обуял их: не мертв ли Манас? Чубак, волнуясь, всадил Манасу в бедро свою пику. Теперь, кажется, лев проснулся. Манас ухватился за больное место и сказал сквозь сон, не раскрывая глаз: