Послов привели к Сыну Неба. Аджибай посмотрел на Эсена так, будто для него лицезрение хана ханов — привычное дело. Он начал свою речь без красивых слов. Он сказал по-китайски, ибо владел семьюдесятью языками:
— Великодушный Манас победил Конурбая. Эту победу киргизы заслужили потому, что смотрят в глаза смерти, как в глаза пугливой серны. Не буду расписывать храбрость наших воинов, скажу одно: если Манас прикажет: «Испей воды!» — каждый из воинов готов выпить даже жгучий яд! Есть у меня еще слова, но эти слова не мои, а Манаса. Он соизволил сказать: пусть Эсен сдаст мне Железную Столицу!
Эсен расхохотался, но Аджибай понял, что его веселье притворно. Хан ханов увидел, что Аджибай понял его, и обратился к Урбю:
— Твой товарищ так неопытен, что думает, будто у меня одно войско и один полководец — этот неудачливый Конурбай. А у меня еще много полчищ, у меня есть полководец, перед которым ваш Манас — что жеребенок перед боевым конем. У меня такой полководец, чье имя приводит врага в трепет. Я говорю о Незкаре, хане племени манджу!
— Я видел его: это хитрый старик, он гораздо храбрей своих толстых вельмож, — сказал Урбю.
Ответ Урбю испугал Эсена больше, чем глаза Урбю, горящие жаждой мести. Так непочтительно редко кто говорил о Незкаре! Эсен решил, что Урбю молод и глуп, и взглянул на Аджибая. Тот раздвинул свою широкую челюсть и сказал, улыбаясь:
— Незкара советует тебе сдаться на милость Манаса Великодушного.
Эсен забыл о своем притворстве. Он спросил с волнением:
— Где ты видел Незкару?
— В нашем стане. Он пленен Чубаком. Незкара перед Чубаком — что старая овца перед гордым барсом!
Эсен решил еще раз взглянуть на киргизское войско. С высоты башни он увидел знамя, водруженное посреди холма. Отдельно стояли стрелки из лука, отдельно — сабельщики, секирщики, меченосцы, копьеносцы, пушкари. Вид у воинов был такой: еще одно слово — и растопчут они Железную Столицу.
«Настала моя ночь», — подумал Эсен, а сказал так:
— Благородные послы, передайте Манасу, что я приду к нему.
Послы удалились, спеша принести Манасу ответ хана ханов. Киргизы, выслушав послов, решили:
— Слова, привезенные Аджибаем и Урбю, хороши.
Вскоре из ворот Железной Столицы вышел караван. Первым увидел его Алмамбет. Он сказал Манасу:
— К нам приближаются Эсен и ханы из дома Чингиза.
Манас пошел навстречу Эсену, ибо он всегда уважал старость. Однако, когда он увидел хана ханов, чьи дрожащие руки с трудом держали тяжелые городские ключи, Манас забыл все слова приветствия и вспомнил слова победы. Он сказал Эсену:
— Вот слова победы. Пусть твоя дочь Бурулча станет женой Алмамбета. Пусть твой зять Алмамбет станет ханом ханов Китая. Пусть твой город, Железная Столица, станет на шесть месяцев моим городом. Сам ты должен отречься от власти. Пусть твое жилье будет в любом городе Китая, кроме Железной Столицы.
Эсен, держа перед Манасом ключи, сказал:
— На все твои слова, хан Манас, отвечаю одним словом: хорошо. Пусть будет так, как ты пожелал, ибо решение твое великодушно. Ты оказался барсом, а я — пылью под твоими ногами. Прими же от меня ключи от всех ворот Железной Столицы, не плати мне злом за зло, не оскорбляй мою землю, не рассеивай мой народ, как это сделали некогда мы с твоим народом. А я поеду в Алап и буду жить в этом маленьком городе, пока не умру.
Манас взял ключи и передал их Бакаю. Глава похода поскакал к западным воротам. Войско помчалось вперед за ним. Бакай трижды повернул один из ключей в замке. Ворота раскрылись. Киргизское войско вступило в Железную Столицу. Сыргак приблизился к Манасу, посмотрел в его глаза, затуманенные счастьем, и сказал:
— Мой лев! Ты забыл сказать Эсену еще одно слово!
— Какое, мой Сыргак? — спросил с удивлением Манас. — Я сказал все слова победы.
Сыргак отвечал:
— Прибавь к ним слова моего сердца: «Пусть Бирмискаль, подруга Бурулчи, станет женой воина Сыргака!»
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Мать народа
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
В то время как войско Манаса сражалось на чужбине, управление домом киргизов взяла на себя умница Каныкей. Превратив свою женскую голову в голову мужчины, она заставляла народ забывать об отсутствии Манаса, ибо умела связывать развязанное и собирать разбросанное. Старики оставили родовые распри и были покорны ее ханскому слову. Земля Таласа процветала. Юноши и дети вкушали мир и покой вдалеке от сражений. Кто охотился на косуль, кто резал барана, пил кумыс и плясал с куньей шапкой на голове, кто просто лежал с утра до заката солнца рядом со своей юртой и пел о том, что видел на небе и на земле. Но те, что были поумней, постарше, вздыхали, чуя беду. Задумывались старцы, плакали женщины, оставшиеся без мужей, братьев и детей.