— Я боюсь предсказания «Книги Смен», — сказал Алмамбет. — Близится роковой срок.
Миндибай вспомнил пророческое предчувствие Каныкей и понял тревогу Алмамбета. Он сказал, указывая на свою кожаную сумку:
— Вот здесь письмо Каныкей Манасу. Мать народа просит его покинуть Железную Столицу и без промедления вернуться в Талас.
— И я просил о том же киргизского льва! — воскликнул Алмамбет. — Но слова мои не вошли в его упрямую душу. Я не хотел покидать милую Бурулчу, пока не дождусь рождения своего первенца, но теперь вижу, что должен покинуть ее и отправиться к Манасу: роковой срок близится.
— Мы отправимся к Манасу вместе, — сказала Бурулча, — ибо он пригласит нас на пир в честь рождения Семетея. Увидишь: вслед за Миндибаем появится у нас вестник пира.
Миндибай подивился уму Бурулчи и подумал:
«Ее ум равен уму Каныкей. Я желаю ей родить сына и стать матерью народа».
Заночевав у Алмамбета, ибо хан ханов не хотел отпускать товарища по битвам без вкусного угощения из сорока различных яств и напитков, Миндибай рано утром покинул дворец Таш-Копре и поскакал к Железной Столице, провожаемый благопожеланиями Алмамбета и Бурулчи.
Молниеносный мчался, как будто вся земля была беглянкой и он решил ее настичь во что бы то ни стало.
Через две недели всадник увидел издали высокие стены Главного Города.
«Однако, — подумал Миндибай, — вот уже на исходе пятый месяц нашего сидения в столице Китая, а Китай спокоен, благоденствуя под светлым крылом Алмамбета, и даже самый слух о проклятом Конурбае давно умер. Может быть, и Широкосапогий околел и предсказание «Книги Смен» — всего лишь одна из старых небылиц?»
Вестник ошибался: Конурбай был жив и находился совсем близко от него.
В трех днях пути от Железной Столицы, если скакать на запад, были заброшенные рудники. Некогда, в давно прошедшие времена, китайские ханы добывали там золото руками подъяремных рабов. Золото давно иссякло, входы в рудники покрылись мхом, и только огромные летучие мыши иногда вылетали из каменных щелей.
Теперь в этих рудниках были люди: сорок ханов Китая со своими дружинами. Эти алчные владыки сорока держав, изгнанные Алмамбетом с позором, не покинули землю Китая, а ушли под нее, надеясь увидеть свет, когда закроются глаза Манаса. Конурбай был их упованием, а предсказание древней книги — корнем, который прикреплял их к жизни. Дни и ночи проводили они в рудниках, терзаемые страхом. Один Конурбай осмеливался жить на поверхности земли, а Шийкучу, старый придворный повар, был тем, кто связывал мысли Конурбая с мыслями сорока ханов, лишенных престолов и ханств.
Конурбай следил за всеми путями в Железную Столицу. Их было девяносто, и по всем рыскал Конурбай, как алчный волк, с настороженным сердцем в груди, с острой, отравленной секирой в руке. У него была одна дума: пробраться в Железную Столицу и убить Манаса. Он кружился у ворот города, остерегаясь, однако, приблизиться к нему, ибо воины Манаса крепко охраняли своего льва. Тех, кто вступал с ними в разговор, они гнали от себя прочь, а тех, кто проходил молча, они задерживали и отпускали только тогда, когда убеждались в их мирных намерениях.
Устремив свой волчий взгляд на стены Железной Столицы, Конурбай увидел однажды, что к ним скачет всадник, а конь его быстрее бури.
«До чего хорош конь у этого киргиза! — изумился Конурбай. — Кто бы мог быть владельцем такого коня?»
Конурбай, долго всматриваясь, увидел Миндибая. Он подумал:
«Это вестник из Таласа. Видимо, весть его важна, если он скачет с такой быстротой. Надо мне перехватить его».
Камнем, сорвавшимся с горы, бросился Конурбай на своем коне навстречу вестнику. Увидев его, Миндибай остолбенел ог неожиданности. Мужество ушло из его сердца, ибо ужасным было волчье лицо Конурбая.
Весь мир превратился для таласского вестника в Конурбая, и мир был страшен. Губы Миндибая сделались сухими, он облизнул их и подумал:
«Только мой Молниеносный может спасти меня!»
Миндибай отпустил поводья своего коня, ухватившись за его драгоценную гриву. Конь почуял волю и взвился в высоту. Он пролетел над головой Конурбая и, казалось, испарился в собственной пыли. Конурбай, проклиная свою неудачу, вдруг увидел бумагу величиной с ладонь. Это из раскрывшейся сумки Миндибая вьгпало письмо Каныкей. Конурбай поднял его.
В это время вестник из Таласа, не замечая потери, достиг восточных ворот. Их охраняла стража, возглавляемая Кыргыном, одним из сорока львов. Увидев Миндибая, Кыргын крикнул:
— Брат мой, на лице твоем ужас! Ты прибыл из Таласа с дурной вестью?