И тут где-то впереди раздался голос:
— Отличная работа, сынок.
Джейк посмотрел туда, где сходились тени домов — там был вход на стоянку.
Оттуда снова послышался манчестерский говор:
— Может, проще было его трахнуть?
Дэйви Грин вышел на свет. Он был одет в стеганую куртку вроде тех, что носят школьники, с высоко поднятым воротником. Завершал образ тонкий нейлоновый капюшон, облегающий голову на манер резиновой шапочки для плавания и крепко завязанный под подбородком. В таком виде Грин был похож на новую усовершенствованную модель презерватива, но, казалось, это его нисколько не смущает.
— Ладно, Пауэл, — сказал он. — Ты ведь сам знаешь, что нам надо поговорить.
Глава вторая
1981, о да…
…Джейк собрался в туалет, когда в главном баре началось выступление «голубой королевы». Шон и Фея забились в угловую кабинку вместе с двумя другими чуваками (один уже престарелый, другой еще ничего). Когда Джейк поднялся, престарелый повернулся в кресле и уставился на Фею:
— А ведь ваш друг пропустит самое интересное, — сказал он.
Фея бросил на Джейка игривый взгляд и ответил:
— Он ненадолго.
— Пускай не торопится. Я могу и подождать!
В голосе престарелого гея были слышны слащаво-театральные нотки вроде тех, что бывают у выпускников частных школ и гомов старого образца. Джейк не мог определить, настоящий это акцент или напускной. Может быть, старик подцепил такой говор, когда служил во флоте и проводил отпуск в чужом порту, да так от него и не избавился? На тыльной стороне ладони у него была татуировка моряка торгового судна — невнятный рисунок посреди печеночных пятен. Сейчас в этой ладони лежала зажигалка, от которой Фея прикуривал «Собрание Коктейль». Сигарета подрагивала в кокетливо протянутых к огню пальцах, и, прикурив, Фея вместе с дымом выдохнул на ту сторону стола «спасибо».
— Всегда пожалуйста.
Бывший моряк был в «Добром дне» завсегдатаем. Каждый раз он садился на одно и то же место, выпивал бессменный стакан джина и начинал фирменным образом хохотать — с таким хрипом, на который способны только больные эмфиземой алкоголики. Фея вторил ему своим икающим хихиканьем. А Шон просто сидел и молчал.
— Что это сегодня вашего четвертого дружка не видно?
— Джонни? — спросил Фея. — Он в Берлине.
— А, в Берлине.
Коротышке Фее было семнадцать, природа одарила его прыщами и плохими волосами, но с ним по крайней мере было весело. А лицо красавчика Шона неизменно выражало томление и скуку. Сегодня тоскливое выражение помогало ему держаться подальше от второго парня — того, которого мальчики прозвали Вельветом за его шуршащий голос, похожий на шелест, с каким трутся друг о друга штанины вельветовых брюк.
Джейк был рад, что ушел. Еще ведь нужно поправить тушь на ресницах — впереди целая ночь.
Он наносил последние штрихи, когда «голубая королева» начала петь на бис — те же песни, что и всегда. Джейк услышал вступительные аккорды, заморгал ресницами в такт музыке и напоследок еще раз оценил в зеркале результат своих трудов. Черная подводка выглядела очень вызывающе на бледном лице. Джейк пританцовывая вышел из дверей туалета и вдруг подумал: а не ему ли аплодируют все эти люди? Конечно, аплодировали не ему… но, случись такое, он бы не удивился.
Он посмотрел поверх голов в сторону бара и увидел «королеву» с длинной, лебединой шеей, в головном уборе Кармен Миранды[5] и в босоножках на платформе. Певица выступала, стоя на барной стойке. Одной рукой она держалась за подол узорчатой юбки, приподнятой так, чтоб были видны ноги, и помахивала ею взад-вперед. Этим хореографическая часть выступления исчерпывалась. Ни для чего более искусного на барной стойке не было места, но вот без этого — два шага влево, выпад, два шага вправо, шейк-шейк бедрами — было просто не обойтись. Песня, если Джейк правильно догадался, называлась «Руи-Руи», а исполнялась на мотив «Луи-Луи». Непонятно, где Королева раздобыла инструментальную версию в стиле сальсы, но вообще-то «Луи-Луи» уже кто только не переделывал — во всей истории рок-н-ролла нет ни одной другой песни, на которую так часто делают каверы. У Джейка она была в исполнении «Игги и Студжес» — и не на виниле, а на пленке.
Танцуя на высокой барной стойке, Королева Кармен словно топталась по головам зрителей, но у нее был великолепный голос: такое глубокое грудное рычание в «О-о, беби, да», а вместо стандартного «Йе-йе-йес» — боевой клич: «Ай-йай-йай-йай». Еще она всю песню слегка шепелявила на латиноамериканский манер — просто супер.
5
Кармен Миранда (1909–1955) — португальско-бразильская певица и актриса, носила высокие головные уборы, которые часто украшала фруктами, за что поклонники дали ей прозвище «Леди в шляпе тутти-фрутти».