— Что из себя представляют эти отряды? — спросил Колчак.
— Это офицерские антибольшевистские организации. Отряд господина есаула Семёнова, который зовёт себя атаманом, базируется на станции Маньчжурия, в самой начальной точке КВЖД, и как достоверно известно, финансируется он японцами и пользуется их покровительством, — включился в разговор консул Попов.
— Это банда грабит проходящие поезда не хуже хунхузов, хотя они и воюют против местных красных, — возмущенно заявил Хорват. — На границе с Приморьем есть ещё один такой деятель — некий Калмыков. Есть отряд Орлова в Харбине, это наиболее боеспособная и дисциплинированная организация.
«Веселенькое положение намечается», — Колчак всё больше начинал понимать, с какой сложной задачей ему придётся столкнуться.
— Господа, не стоит драматизировать, — поднял ладонь посол. — Вопрос в том, чтобы направить энергию этих господ в нужное для нас и для страны русло — на борьбу с большевизмом. Я правильно понимаю, Дмитрий Леонидович, что орловцы финансируются из средств КВЖД? — посмотрел он на Хорвата.
— Так точно, в рамках антибольшевистской борьбы, — пожал плечами генерал и поморщился. — Англичане тоже обещали финансирование и поставки оружия.
— Но как я понимаю, все эти отряды, в том числе более мелкие, сейчас просто соперничают друг с другом? — уточнил Кудашев.
— Я не политик, но я сторонник демократических методов, — Хорват развёл руками. — Это вообще не должно быть моей заботой, у меня своей работы хватает.
— Отряды необходимо объединить, — заявил Колчак.
— Простите, господин вице-адмирал, но генерал Плешков не смог и не сможет этого сделать — о прежней дисциплине остаётся только мечтать, — произнёс консул Попов. — Семеновцы бесчинствуют на станциях Даурия и Маньчжурия, про них ходят ужасные слухи, Калмыков самочинно досматривает поезда на Пограничной станции.
На некоторое время воцарилось молчание, Колчак рассматривал собеседников.
— Несомненно, способ объединить отряды в единую силу имеется, — произнёс князь Кудашев. — Нужно сделать так, чтобы все средства, которые сейчас им поступают, шли через одни руки, то есть через руки правления КВЖД. Только тогда можно создать боеспособную вооруженную силу и двинуть её против большевиков!
— Именно так и надо сделать, вопрос только в японцах, — согласился Хорват. — Надеюсь на вас, князь, и на вас, Александр Васильевич. Скоро состоится реорганизация правления, я поэтому и приехал в Пекин на переговоры с китайцами — придётся ввести в правление одного из их губернаторов. Но и вас мы введём в правление, вы согласны?
— Так точно, Дмитрий Леонидович, — кивнул Колчак.
— Тогда вся военная власть в Маньчжурии будет в ваших руках, средства мы выделим, а с японцами проведём переговоры! — удовлетворённо заключил Хорват.
Глава 3
На следующий день в консульстве случился наплыв посетителей — поездов из России не было уже больше десяти дней, поскольку люди Семенова в очередной раз разобрали пути, опасаясь наступления красных. Однако седьмого числа довольно неожиданно прибыл очередной поезд, пассажирский Иркутск-Харбин, с беженцами из Центральной России.
Десятка четыре людей дошли пешком от вокзала, таща на себе пожитки, и расположились в вестибюле консульства, кричали и плакали дети, и ещё много народа было на вокзале — ему оттуда позвонил начальник и просил принять меры к размещению. Женщины горько жаловались Виктору, что после Читы, на станции Маньчжурия, при досмотре у них забрали золотые украшения вооруженные люди в форме, а на вокзале китайские солдаты на них орали.
Генконсул Попов ясно и недвусмысленно ориентировал их, сотрудников консульства, присматриваться к приезжим — он чуть ли не в каждом видел агента большевиков, однако Виктор такого его мнения не разделял.
«Они считают меня каким-то представителем власти, но какой я представитель и какой власти?» — поразился Виктор, который ко всему этому не был готов. — «Царская армия со всеми чинами, знаками отличия и всем остальным упразднена декретами большевиков, и наше консульство здесь — осколок признаваемого китайцами законным Временного правительства, а сейчас мы вообще непонятно в каком статусе, если говорить фактически и юридически», — за эти дни он совершенно ясно уяснил более чем двусмысленное положение своего учреждения.