— Да, господин полковник, да, — весьма спокойно заметил Семенов. — Однако Скипетров сообщил через три дня, что невозможна открытая передача орудий, поскольку это ухудшит отношение китайцев к администрации дороги, приведёт к всяческим осложнениям и такое прочее, но пока договор не вступил в силу, генерал посоветовал самому раздобыть орудия.
— Самому? — поразился Орлов — ничего такого ему Хорват не советовал, хотя он тоже запрашивал четыре пушки у него ещё перед Рождеством.
— Ну, — поморщился Семенов, — Скипетров выразился более обтекаемо, но я расценил его телеграмму и ответ генерала именно так. Я очень нуждался в артиллерии, и вся эта неопределенность меня угнетала. Пришлось добывать.
— Я что-то такое слышал про станцию Хурхура, — произнес Орлов, остро сожалея о том, что сам так не сделал — он уже примерно понял, что услышит.
— Да, Николай Васильевич — это оно и было. У меня есть доброжелатели в штабе округа, и ещё через сутки я получил от Скипетрова точную информацию — на станции Хурхура был пост конной стражи, сотня с двумя пушками. Я сделал вид, что еду в Цицикар и потом в Харбин, и без остановок проследовал туда, не без опасений минуя Бухэду — там всё обошлось, китайцы меня проигнорировали. В Хурхуру я, Мадиевский и сотня моих баргут прибыли далеко за полночь. Гарнизон был обольшевичен, но офицеры остались там здравые, патриотичные — они нам показали расположение. От станции мы проехали немного вперёд, к мосту, разоружили охрану, и за полтора часа погрузили на платформы два полевых орудия, зарядные ящики и три комплекта снарядов. Потом я накрыл брезентом всё это добро и подгадал так время, чтобы пройти Бухэду глубокой ночью — мы пять часов стояли на одном из разъездов. Здесь, в Маньчжурии меня встретили с восторгом, какой мы банкет закатили, — засмеялся Семенов.
Орлов отсалютовал рюмкой, отдавая должное.
— Правда, как мне вскоре стало известно, генерал Хорват был очень этим недоволен, у него возникли какие-то трения с китайцами по этому поводу, — когда выпили, добавил атаман.
«Да, когда нас подумывали чуть ли не разоружить четырнадцатого числа. Вот из-за чего это было», — понял Орлов.
— С китайцами теперь всегда будут трения, — недовольно сказал Франк.
— Ничего, и на них найдутся японцы, — засмеялся Семенов и пара его людей.
— И где теперь эти пушки, Григорий Михайлович? — спросил Орлов.
— В Даурии сейчас. Я пока что не стал ставить их на платформы, потому что со стороны станции Борзя мои дозоры уже две недели отмечают активность красных.
— Какую?
— В разведку идут, доходят до моста часто — два раза их там ловили. Через Оловянную и Борзю ко мне едут добровольцы, беженцы, и большевики там многих задерживают. Я вновь прибывающих определяю соответственно их опыту и умениям — кого в инструкторы, кого в сторожевые дозоры, кого в гарнизон Даурии — там у нас уже полноценный батальон развернут, господа, с оружием и довольствием! Казармы там хорошие, а теперь есть и батарея — чувствуем мы себя уверенно.
— Если бы не китайцы поганые, — хрипло прорычал Мадиевский — ему явно было плохо.
— Уложите хорунжего спать, — кивнул на него атаман, и двое офицеров, пошатываясь, встали из-за стола.
— А что китайцы? — нахмурился Орлов.
— Прознав про пушки, генерал Чжан, а он за несколько дней до этих событий обосновался в Хайларе — до этого он квартировал здесь, — размахивал рукой Семенов, — китайские старые казармы от нас в двух кварталах, на другой стороне площади, значит, командировал двадцать второго числа, в этот вот дом, своего офицера. Китаец этот неплохо лопочет по-русски, и передал мне ультиматум — через восемь часов сложить оружие, распустить моих людей и выехать за пределы границы.
— Ничего себе, — поразился Орлов. — А вы что?
— Мне надо было тянуть время. Я немедленно телеграфировал об этом в Харбин, майору Куроки, потом сказал китайцу, что хочу обсудить условия с начальником их штаба, полковником Ли Мином.
— А что за условия?
— Неприкосновенность для меня и моих людей, безопасность и деньги за военное имущество.
— Угу, — кивнул Орлов, поражаясь наглости китайцев.
— Поставил я самовар, угощаю его кренделями, потом он пошел обратно в казарму, передавать мои условия. Я тут же велю телеграфировать в Даурию — немедленно сюда пушки и роту с пулеметами. Часа через два на машине приехал китайский полковник из казармы с этим офицером, значит, и говорит мне — начинайте разоружаться!
— Нагло, нагло, — пробурчал Франк — опершись подбородком на ладонь, он сидел с задумчивым лицом.