Собственно, силовое крыло представляли весьма разные по своему составу офицерские организации под началом есаула Семенова, который провозгласил себя атаманом, полковника Орлова и такого же самочинного атамана Калмыкова. Орловцы, при всех к ним симпатиях Виктора, были организацией с малопонятными перспективами.
«Сколько у них сейчас в Харбине людей, сотен восемь? Еще четыре роты на дальних станциях. То есть полк легкой пехоты с батареей орудий и конной сотней. С такими силами идти на Владивосток — красиво и смело, конечно, но закончится всё быстро, если красные окажут мало-мальски организованное сопротивление. Учитывая, что во Владике склады неприкосновенного запаса на двести тысяч человек и довольно много солдат и рабочих, чем это кончится, угадать не сложно. А когда начнут восстание чехи, ценность организации резко пойдёт вниз — это сейчас они главная надежда всех местных дельцов и политиканов», — вынужден был признать Виктор объективное положение вещей.
Далее имелся преемник старых военных властей, самоорганизованный весной «Штаб российских войск на Дальнем Востоке» в лице Плешкова, Хрещатицкого и Акинтиевского. На основе бывших частей пограничного округа они учредили штаб отдельного корпуса охранной стражи с большим штатом и хорошим содержанием из кармана того же Хорвата.
«Поскольку генерал Плешков — типичный царский военный чиновник, блистающий на парадах и раутах, ничего путнего от него в такой ситуации не ждали и не дождались, а потому и вынуждены были при посредничестве англичан пригласить сюда Колчака. Теперь орловцы формально вошли в подчинение этого штаба, но подчиняться они будут, пока есть ручеек финансирования из закромов железной дороги».
Вспомнил Виктор и про совсем мутную организацию, учрежденную какими-то политическими проходимцами непонятной окраски — некий «Дальневосточный комитет защиты родины и Учредительного Собрания». Поговаривали, что их представительство в гостинице «Ориант» финансируют какие-то крупные местные коммерсанты, у которых зависли большие капиталы в западной Сибири. Организация на словах за демократию и издаёт свою газетку, величая себя законным правительством.
Ну и ГлИК, конечно.
«Анархия, провокации, интриги, слежка, а ещё довольно сильное рабочее движение и большевистское влияние. Реально если не чехи, здесь всё бы развалилось к осени чисто из-за разорения самой дороги», — пришёл к неутешительным выводам по общей ситуации Виктор. — «Короче говоря, надо у Тейта поскорее выцарапать деньги, иначе я ни с чем останусь».
Виктор до обеда просидел в кабинете, потом пообедал с Ольгой и пригласил её в кабинет помузицировать — это его очень забавляло и успокаивало. Вечером ему позвонил Смирнов и рассказал о ситуации — было какое-то движение в рабочем квартале.
Следующее утро шло своим чередом. Виктор проводил время с Ольгой — он ощущал, что влюбляется в неё, как мальчишка. После обеда он вернулся в кабинет и раздумывал насчёт вечернего похода в какой-нибудь ресторанчик, однако позвонил Смирнов из штаб-квартиры охранной стражи.
— Виктор Антонович, получили шифрованную телеграмму от ротмистра Враштиля, командира нашей конной сотни в Цицикаре. Он докладывает, что Семенов полностью разбит красными, а некоторые эскадроны его монгол и бурят вообще разбежались, забрав оружие и лошадей. Войска атамана вчера отступили в пределы Маньчжурии, бросив на станции Даурия много продовольствия и снаряжения в вагонах.
— Это ожидаемо, — вздохнул Виктор. — Китайцы не пытались их разоружить?
— Пока что таких сведений нет.
— Спасибо, Игорь Иванович, держите меня в курсе!
«Вот это ситуация. Теперь японцам трудно будет изворачиваться в пользу Семенова, карта бита. Может, получится вырвать у них доступ к складам!» — подумал Виктор.
С Тейтом тоже было пока что непонятно — он остановился в гостинице «Ориант», на рауте у Орлова они договорились, что он свяжется с Виктором уже на этой неделе.
«Сходить в „Ориант“, что ли? Нет, буду выглядеть как проситель с протянутой рукой, а не перспективный агент. Надо подождать. С Ольгой лучше пройдемся по городу, посмотрю настрой людей», — решил он.
Часов в шесть вечера он поднялся к её комнате — оттуда слышалось легкое бренчание гитары. Он постучал, она открыла.
— Ольга Алекссевна, свет моих очей, — усмехнулся он нежно, — не желаете ли прогуляться по городу?