Он несколько раз встряхнул головой – должно быть, хмель брал своё.
– Я тоже когда-то был таким, как ты. В накрахмаленной выглаженной рясе, с набитой котомкой, похожей на барабан, ходил от одного наставника к другому, твердя про себя сутры. В своё время и я соблюдал строгость во всём. Считал, будто живу по заповедям, а получалось, врал себе самому, обманывал Будду и лицемерил перед людьми, строя из себя святошу… Страшная история. А ведь заповеди добродетели, не говоря уже о Великой Колеснице – Махаяне, подразумевают не действия напоказ, а расположение духа, разве нет? Если подумать, с религией всё обстоит так же. Утверждение, что человек – существо несовершенное, это продукт пораженческого сознания… Необходимо постоянно бороться со своими желаниями, побеждать страсти – только так можно следовать Пути и в конце концов стать буддой… Но вот не получается ли, что на деле впадаешь в самообман, становишься ханжой и лицемером и в итоге превращаешься в безнадёжное существо, которому вовеки нет спасения?.. Что-то меня развезло. Я пьян. Вообще-то я пью вовсе не затем, чтобы нести такую чушь.
Он снова потряс головой.
– Все кругом пьют, едят, жаждут плоти, трутся телом о тело, проникают друг в друга. Все – за исключением ничтожного числа подвижников. И всё это делается тайно. В укромном месте, вдали от солнечного света, под прикрытием монашеской рясы и касы. Все втихомолку пьют вино, едят мясо и совокупляются с женщинами. А когда выходят из своих тайников на белый свет, то они – сама серьёзность, само милосердие, истинные подвижники. Джекил и Хайд[11]. Двуликий Янус. Две стороны монеты. Эти гелиотропные болотные растения, однако, пользуются у несведущих уважением и почётом, перед ними преклоняются. Они становятся настоятелями и кичатся своим саном, который выеденного яйца не стоит.
Чисан сыпал колкостями, при этом с его лица по-прежнему не сходила ироничная усмешка, адресованная, как казалось, самому себе.
– Они присваивают храмовое имущество, обзаводятся домашним хозяйством, сношаются с пышнотелыми бабами, рожают отпрысков, обеспечивают их… Ладно, допустим, по-человечески понять их можно. Но на этом дело не кончается. Они стремятся накопить состояние и обогатиться – худоризым странникам-аскетам, разумеется, горько на это смотреть. Тайножёнцы – так их называют… Для таких монастырь всего лишь место работы с весьма недурным доходом. Скажи им, что у падшего ничтожества вроде меня, презреннейшего из всех бродячих пропойц в ордене Ч**, болит душа о буддийской общине, они только рассмеются. Должно быть, решат, что я тронулся умом. Но я говорю искренне. Я болен от чистой любви и от неё сошёл с ума. Что за грех, если вдова и спутается с кем? Женатые монахи – те вообще выставляют всё напоказ. Да что об этом говорить… Хватит. Давай-ка лучше выпьем.
Он осушил стопку, будто мучимый сильной жаждой. Я не мог согласиться с его язвительной критикой. Монашеская община – это огромная организация, состоящая из множества самых разнообразных людей. Естественно, иногда встречаются монахи, отступившие от своего долга. Но ведь такое происходит не только в монастырях. Разве не то же самое случается и в других объединениях? Чисан же говорил об этом так, будто весь буддизм утопал в глубоком болоте продажности и морального разложения.
– Вы не думаете, что перегибаете палку?
– Хе-хе-хе. Ты так считаешь?
– Нельзя же судить обо всём лесе по нескольким сломанным веткам.
– О, Владыка Всевидящий! Какой ты наивный! Что, между прочим, удивительно: шесть лет кряду чистить жертвенный стол – немудрено и самому замараться…
– Да вы хоть знаете, сколько монахов сейчас пытаются достичь просветления! Прямо сейчас, в эту самую минуту, пока вы тут напиваетесь.
– Ну всё, всё.
Чисан отмахнулся, заставив меня замолчать, а потом, будто вдруг обессилев, привалился к стене.
Повисло тяжёлое молчание. Мрачно завывал ветер, натыкаясь на закрывавшую дверные щели бумагу. Под скатом крыши позвякивал колокольчик. Судорожно вздрагивало пламя свечи. Чисан первым нарушил тишину.
– На самом деле я не это хотел сказать. Кому кого судить?.. В конце концов все вопросы возвращаются ко мне самому… Я – их отправная точка и конечный пункт… Но из таких «я» складывается общество, мир, вселенная… Если я сам в таком положении, придёт ли когда-нибудь царство Будды?.. Это идеал, мечта. Всё это лишь фантазия религиозного гения Шакьямуни.
Чисан закончил говорить, подобрал колени и, обняв их обеими руками, уронил голову. Из самых глубин его души исходила какая-то необъяснимая печаль.
Что ж, так и есть. Этому не быть. Всё это – лишь мечта. Мечта и иллюзия. Всего-навсего напрасное чаяние, которое испокон веков таит в душе человек.
11
Герои новеллы Роберта Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886), в которой развивается тема двойничества.