Услышав быстрое приближение со спины, резко повернула голову. Мимо меня пробежали полностью голые кикиморы, весело визжащие, вода-то была далеко не горячей, даже не тёплой, всё-таки солнце только встало.
Немного подумав, тоже скинула с себя тунику, сразу же ныряя в солёную воду, чувствуя неприятное покалывание в глазах, пока я разглядывала незнакомые глубины.
«Совсем чуть-чуть…» – уговаривала я своё быстро бьющееся сердце, стремившееся всем своим существом к паре, – «совсем капелька, и я смогу держать Рафаила за руку вечность… только не выдай себя, не позволь другим архангелам заподозрить в существовании связи! Они не раздумывают! Они слишком порывисты! Нужно каждому из них доказать, что Яхве не просто Царь среди царей! Яхве – есть Любовь, есть Жизнь!»
Вынырнув на поверхность, ликовала, несмотря на то, что трудности только ожидают меня впереди, не преодолённые, обещающие нелёгкое пребывание в академии Высших. Но даже это не пугало меня, потому что итог тернистого пути к цели стоил того, чтобы пройти по нему голыми ногами!
Накупавшись вволю, почувствовала, как натрудила мышцы спины, где рана, полученная во время перехода в мир Паннарии, ещё давала о себе знать. Конечно, шрам остался, мелькая розовым рубцом на пенистых волнах, пока я плыла к цветочному берегу, так как Таине пришлось зашивать края раны, но он обещал в будущем превратиться в красивый аккуратный полумесяц, и я не стала заморачиваться на счёт такого изъяна.
В конце концов, когда тебя начинает любить дорогой твоему сердцу человек, твой внешний вид становится исключительно в твоём представлении видимым с недочётами. Для любящего тебя – ты идеальна, совершенна! С тобой не сравниться даже самая прекрасная красавица или Богиня! Ты сама становишься Богиней, и лишь своей доброй и щедрой на любовь душой можешь захватить эту позицию в его сердце, пока смерть не разлучит вас…
«Что за мысли?! Тоже мне – приободрила сама себя!»
Громко хмыкнув, подхватила тунику, поморщившись.
Хоть вода была и солёная, но чувству свежести и чистоты, посетившему меня после купания, претило облачение в грязную рубаху, всё-таки, мы в дороге уже третий день, это если не считать задержку у маравов!
– Манди! – Крикнула Цвета, показавшись над гладью воды.
Я застыла, с изумлением рассматривая метаморфозы в девушке. Кожа кикиморы покрылась изумрудного цвета чешуёй, а глаза сверкали бирюзой, убравшей с глаз черноту, ставшей уже привычной.
Это было до того необычно, что я испугалась.
«Неужели девочки стали русалками?!»
– Манди, на берегу – твой костюм для переодевания, – продолжила, как ни в чём не бывало, кикимора. – Видимо, маравы сложили нам в дорогу не только еду, но и одежду. Мы с Таей недавно заметили.
– Что с тобой? – У меня Глас дрогнул, словно говорила обычной речью, а не мыслями. Я боялась представить, что у девушки вырос хвост вместо ног.
– Всё хорошо… – непонимание Цветаны дало надежду.
– У тебя глаза голубые… и чешуя…
Девушка рассмеялась, выходя ко мне на берег.
«Фух! Ноги обычные, хоть и в чешуе, как и всё туловище».
– Я же кикимора, – посмотрела на меня Цвета, словно на неразумного ребёнка. – Мы тоже водные создания, не смотря на то, что живём в лесах. Это наша ипостась.
– Очень красивая… – восторг рвался из груди, когда я увидела и вторую, только на этот раз светловолосую кикимору, идущую к нам из пены морской, словно Афродита.
Длинные пепельные пряди струились вокруг голубой чешуи Таины, глаза которой были ярко-зелёными. Такое несоответствие бросалось в лицо, но очень шло общему виду ипостаси.
Внезапно, я поймала себя на мысли, что обязательно сотворю такую красивую расу, как только вернусь на Ниссу. Нетерпение покинуть Паннарию давно пропало, но наброски на будущее делать не переставала, убеждённая, что скоро вернусь на свою родную планету.
«Только бы Рафаил согласился пойти со мной…»
Когда девушки ступили на цветочный ковёр, чешуя пропала, и мы все втроём поспешили одеться.
Моё изумление не знало границ, когда вместо туники или длинной рубашки, в кожаной сумке, притороченной к седлу Цветиного кризалиса (единственного из трёх стрекоконей, имевшего такую роскошь), я обнаружила кожаные высокие сапоги, штаны тёмно-зелёного цвета и такую же рубашку с кожаным корсетом и наручами. Откуда такая роскошь у вампиров-маравов – одному Богу известно, но сказать можно точно: Марьяна куда лучший демиург, чем та рыжая стерва, придумавшая кикимор… хотя в чувстве прекрасного с ней не поспоришь – раса получилась намного красивее, чем в описании славянской мифологии, нечто среднее между эльфами и русалками (с новой-то ипостасью!)».