Но и это не спасло его от еще одной порции расспросов и разборок.
– Ящер, что это?
Он стоял на пороге своей комнаты в одном полотенце на бёдрах. Его личное проклятие, Рыжий Орк, он же Рыжий Варвар, она же Варвара Глебовна Самойлова, любимая сестра, которую он в возрасте четырёх лет слёзно умолял родителей отдать обратно аисту, – так вот, эта чудесная девушка стояла у его кровати с глазами, распахнутыми на максимальную ширину. И смотрела на… Ник выругался.
– Коля, это то, о чём я думаю?
– Какого хрена ты вообще делаешь в моей комнате? – Он подошёл к кровати и резким движением прикрыл одеялом подсохшее тёмно-красное пятно на простыне.
– Зашла презервативы выбросить – ты ж вечно забываешь. А мама потом расстраивается.
Ник не выдержал и нецензурно выругался. Вот же утро – то одно, то другое! Выходные, называется!
– Я папе расскажу, что ты материшься! – годами отработанным тоном ябеды ответила Варвара.
– Папа тоже матерится, еще хлеще меня.
– Тогда маме расскажу, и вам обоим достанется! – парирует Варька. А потом вспоминает о насущном. И спрашивает как-то совсем растерянно: – Коля, это что, получается, что Люба…
Сначала он только вздохнул. Но потом кивнул:
– Да.
– То есть она до тебя никогда… Люба? А сегодня с тобой?.. Почему?
– Не знаю! У меня нет ответов на твои вопросы! И будь человеком – оставь меня в покое!
Варька иногда и правда могла быть человеком.
– Надо постирать, пока мама не увидела. – С этими словами она сдёрнула простыню с постели, и, свернув и сунув ее под мышку, вышла из комнаты.
Люба не плакала. В конце концов, она взрослая умная девушка. И еще – она получила то, чего хотела. Она решила свою «великую» проблему. А это непонятное щемящее чувство внутри – оно пройдёт.
Она не плакала, пока шла по лестнице самойловского дома, а потом по улице. Не плакала и в такси, где ей попался крайне разговорчивый водитель. Впрочем, ей всегда такие попадались. Видимо, всё же во внешности дело – с сёстрами такая же фигня приключалась постоянно. А дома надо было улыбаться родителям, вручать и получать новогодние подарки. И лишь в ду́ше, стоя под тёплыми струями и глядя на окрашивающуюся в светло-красный цвет воду на дне кабины, она все-таки заплакала. В конце концов, она имеет право оплакать свою утраченную девственность. Ну и что, что она сама мечтала с ней расстаться. Всё равно почему-то плакать хочется…
Глава четвертая,
в которой герои много думают и вспоминают – им есть о чём подумать и что вспомнить
Второй том «Хирургические болезни детского возраста» был с раздражением отброшен в сторону, на подушку. Надоело. И читать надоело, и Интернет надоел, и вся эта новогодняя атрибутика уже тошноту вызывала. А больше всего надоело безделье. Ему не дали дежурств на новогодние праздники. Молод еще, видимо, как обычно. Он недовольно нахмурился, но одёрнул себя. Что толку злиться? Молодость, как любил говорить отец, единственный недостаток, который с возрастом проходит. Но работать в полную силу хотелось уже сейчас. Делать нужное дело, пользоваться уважением коллег. Только вот медицина – сфера настолько консервативная, что на репутацию и уважение ему еще работать и работать. А пока есть только собственные амбиции, которые разбиваются о недоверчивые взгляды измученных родителей. «Вот этот парень будет оперировать моего ребёнка?!» Ладно, сколько можно даже дома о работе думать?
Ник встал, потянулся, подошёл к окну. Короткий январский день быстро угасал. Делать было совершенно нечего. Даже поговорить не с кем, Варвар где-то шляется, как обычно, родители в кои-то веки, по настоянию матери, уехали на неделю в санаторий – отдохнуть и подлечиться. Правда, отец там сразу же спелся (и спился – по утверждению мамы) с главным врачом и лечился по собственной методике. Но, несмотря на ворчание матери, вроде бы отдыхалось родителям хорошо.
По улице спешили прохожие. Может быть, и ему прогуляться? Куда? Да не́куда ему идти, в том-то и дело. Все визиты вежливости он уже нанёс, если можно так сказать. Только вчера вот был в гостях у Вика. Вообще, странное дело. Когда его закадычный друг детства, Витька Баженов, он же Вик, он же Вектор, вдруг неожиданно добился-таки взаимности от своей великой любви (хотя лично Ник считал это блажью и дурью), Николай решил, что всё – потерял он друга. Сожрёт его королевишна Надька и косточек не выплюнет друзьям. Вышло, к его огромному изумлению, иначе – и друга не потерял, и приобрел… Ну, не подругу, конечно, но Надька Соловьёва, точнее, уже Надя Баженова оказалась человеком. Неплохим человеком, надо сказать. Коза и выдерга, не без этого, но, как говорится, у всех свои недостатки. Так что он вполне смог найти с ней общий язык. А уж после появления на свет Ванечки Баженова…