И вулкан! Вулкан тоже есть! Посередине острова. «Пимпочка» эта мандариновая. Я её отдельно нарисовал, кружочек-кратер.
А вот тут Бобриный полуостров — вот этот, широкий, похожий на лопату. Потому и Бобриный — у бобров же хвост лопатой. Там, на полуострове, должны быть густые леса, состоящие преимущественно из лиственных пород деревьев, и низинные заболоченные местности. Обязательно.
А вот там, справа, на восточной стороне острова то есть — Рыбная бухта, на которую выходят окна Базальтового замка… Мой остров! Надо же Пашке показать!
И тут я вспомнил, что Пашки-то нет. Уехал. Новый год встречать. А я…
Чёрное отчаяние грозным облаком нависло над маленькой колонией, грозя окончательно погубить всё то хорошее, что уже было создано в борьбе с жестокой природой.
Глава одиннадцатая
Остров Кунга, или Меховая шапка на костяной ноге
В носу засвербило, и я даже, наверное, почти чуть не заплакал. Но посмотрел ещё раз на остров. И начал на себя злиться. «Хватит нюниться, Кашкин!» Прямо такое зло меня взяло — ужас. Я вдруг как-то представил себе, что необитаемый остров, самый прекрасный в мире необитаемый остров, с агути, пекари, онаграми и муфлонами, с серным колчеданом и магнитным железняком, с Рыбной бухтой и заливом Дракона, — он же необитаемый! Не-о-бита-е-мый! И все, все родные — и мама, и папа, и сестрица Александра, и дядя Серёжа, к которому мы на дачу ездили, — они же далеко. Совсем. По ту сторону океана. И никто из них не придёт.
Потому что они там. А ты — тут. Такова судьба.
«Так что, Кашкин, будем рыдать, захлебнёмся слезами?! А если буря налетит? В этой части океана зимы славятся частыми бурями!»
И я вдруг подумал, что это всё ничего. Это просто буря. Ну, что ж поделаешь, придется пересидеть ненастье за крепкими стенами, отогреваясь чаем, и радуясь предусмотрительно заготовленным запасам! Ну, а потом, когда этот гипс дурацкий всё-таки снимут — всего-то две недели осталось! — потом и отпразднуем Новый год. Старый Новый год. А у меня новый будет!
Кстати, а это идея! Что, если нас забросило на остров в какое-нибудь другое, старинное время?!
Ну, то есть мы-то из нашего, нормального «сейчас», а где-нибудь там, в двадцать первом веке, сломалось что-нибудь в Институте времени, как у Кира Булычёва, и мы — р-раз! — случайно переместились! Это надо бы хорошенько обдумать, такую идею… Может быть, мне тоже книжки стоит писать? Да нет, конечно, книжки же писатели пишут, а не я. А я пока просто обдумаю, а потом, как он вернётся, Пашке расскажу. Только сначала помучаю его, пусть за муфлона извинится, баран несчастный!
Я захлопнул альбом и откинулся в кресле. Жизнь продолжалась. Сегодня нам Лина Петровна наверняка разрешит телевизор ночью смотреть. И торт дадут — я видел, торт из столовки привезли и в холодильник убрали… Кстати, о холодильнике. Пирожок с капустой был бы сейчас в самый раз! А у Зинченко чай наверняка есть. Поеду-ка я к Зинченко…
Но не успел. Потому что дверь распахнулась, и в палату влетела Александра. Сестрица Александра.
— Собирайся! — весело крикнула она. — Домой поедем!
— А… а?! — только и смог сказать я.
Не очень умно, конечно, но чего поделаешь.
— С профессором вашим я уже говорила, — продолжала Александра, одновременно пытаясь натянуть на меня свитер. — Всё улажено! Он разрешил!
— Но… но мне же в машину нельзя! — тихо, чтобы не спугнуть, но всё-таки сказал я. — Я же не влезу с коляской!
— В эту, — сказала веско Александра, — влезешь!
Влезу! Я понял это, когда Александра выкатила мою коляску из того самого грузового входа во двор, прямо под окнами моей же палаты. Конечно, влезу! Потому что передо мной стояла не какая-нибудь там обыкновенная машина. Нет!
Передо мной стоял целый дом на колёсах: квадратный, деревянный, с железной печной трубой, торчащей из крыши. А сама машина! Какая это была машина! Не «газик», не «ЗИЛ» какой-нибудь! Этих-то полно вокруг, каждый день из окна видишь. Но тут! «Урал»! Военный «Урал»! Военный — потому что защитного цвета, конечно. Да и сам по себе он просто не мог не быть военным! Огромный, трёхосный, с мощной лебёдкой перед радиатором и специальной рамой с фонарями сверху, на кабине. У него колёса были выше меня — пока я сидел на коляске, конечно, — с грубыми хищными грунтозацепами. Такой по любому болоту пройдёт, по любой заболоченной местности!