Надежда Петровна. За спасение России.
Павел Сергеевич. Как за спасение России? Во-первых, коммунисты Россию спасти не позволят.
Надежда Петровна. Кто же, Павлуша, их будет спрашиваться, когда не сегодня-завтра французы в Россию царя командируют.
Павел Сергеевич. Как царя? Вы понимаете ли, мамаша, о чем вы говорите. Если в Россию на самом деле какого-нибудь царя командируют, то меня тут же безо всяких разговоров повесят, а после доказывай, что ты не коммунист, а приданое.
Надежда Петровна. Но, Павел, пенсия.
Павел Сергеевич. Ну зачем же мне в мертвом виде ваша пенсия, маменька?
Надежда Петровна. А если тебе за такое геройство каменный памятник высекут?
Павел Сергеевич. Высекут?
Надежда Петровна. За такое геройство обязательно высекут. В назидание потомству. Все равно как первопечатнику какому-нибудь.
Павел Сергеевич. А меня с ним, мамаша, не спутают?
Надежда Петровна. Тебя, Павел, ни с кем не спутают, у тебя очень фигура представительная.
Павел Сергеевич. Фигура-то у меня действительно ничего. Значит, мне, маменька, в партию вступать нельзя.
Надежда Петровна. Как – нельзя? А с чем же мы Вареньку замуж выдадим?
Павел Сергеевич. Но вы забываете, мамаша, что при старом режиме меня за приверженность к новому строю могут мучительской смерти предать.
Надежда Петровна. Как же тебя предадут, если у тебя платье?
Павел Сергеевич. Ну, стало быть, при новом режиме за приверженность к старому строю меня могут мучительской смерти предать.
Надежда Петровна. Как же тебя предадут, если ты в партии?
Павел Сергеевич. Мамаша, значит, я при всяком режиме бессмертный человек. Вы представьте себе, мамаша, какой из меня памятник может получиться. Скажем, приедут в Москву иностранцы: «Где у вас лучшее украшение в городе?» – «Вот, скажут, лучшее украшение в городе». – «Уж не Петр ли это Великий?» – «Нет, скажут, поднимай выше, это Павел Гулячкин».
Явление тринадцатое
Павел Сергеевич, Надежда Петровна, Варвара Сергеевна.
Варвара Сергеевна. Маменька! Платье на Настьке сошлось тютелька в тютельку.
Надежда Петровна. Ну что ты говоришь! Где же она?
Варвара Сергеевна. Сейчас выйдет.
Павел Сергеевич. А если бы сейчас настоящая императрица вышла, как с ней здороваться нужно – «здрасте» или «мое почтение»?
Надежда Петровна. Императрицам заместо «здрасте» «ура» говорят.
Варвара Сергеевна. Ну, скоро ты там?
Голос Насти. Иду!
Павел Сергеевич. Ведь вот собственная кухарка, а боязно.
Явление четырнадцатое
Павел Сергеевич, Надежда Петровна, Варвара Сергеевна. Настя в платье императрицы.
Все. Ура, ваше высочество!
Надежда Петровна. Ну, прямо как настоящая, прямо как настоящая. Ура, ваше высочество!
Варвара Сергеевна. У меня от такого роскошества, маменька, даже спазмы в желудке сделались.
Павел Сергеевич. Настенька, голубчик, пройдитесь по комнате, мы на вас с оборотной стороны поглядим.
Варвара Сергеевна. Ах, Настя, вы даже совершенно безо всякого вкуса ходите. Я, когда в Малом театре английскую королеву видела, то она исключительно только вот таким образом по полу передвигалась. (Показывает.)
Павел Сергеевич. Настенька, голубушка, попробуйте вы.
Надежда Петровна. Шлейф-то, шлейф-то у ней по земле волочается.
Павел Сергеевич. Мамаша, позвольте я. (Несет шлейф.)
Надежда Петровна. Ну прямо как настоящая, прямо как настоящая.
Павел Сергеевич. Если бы мне за него в довоенное время держаться, ох и далеко бы я, маменька, ушел.
Варвара Сергеевна. Павел, посадим ее на трон.
Павел Сергеевич. Садитесь, ваше величество.
Сажают Настю на стул.
Надежда Петровна. Ну прямо как настоящая, прямо как настоящая.
Варвара Сергеевна. Если бы мы, маменька, настоящую на трон посадили, нам бы гастрономический магазин отдали.
Павел Сергеевич. А меня бы первым министром сделали.
Надежда Петровна. Хотя бы околоточным, Павел, потому при своем околоточном торговать очень хорошо, и законно, и выгодно.
Настя. На чем я сижу?
Павел Сергеевич. На троне, ваше величество.
Надежда Петровна. Ну прямо как настоящая. Спасайся, кто может!
Павел Сергеевич. \
Варвара Сергеевна. / Что случилось?
Настя. Барыня, что с вами?
Надежда Петровна. Настька, не шевелись, Христом Богом тебя заклинаю, не шевелись, потому что ты на заряженном пистолете сидишь.
Настя. На пистолете?! Граждане, убивают!
Надежда Петровна. Настька, не ерзай.
Павел Сергеевич. Настя, сидите как вкопанная, пока вы ни себя, ни нас не убили.
Варвара Сергеевна. Если вы его, Настенька, пошевелите, он выстрелит.
Настя. Батюшки, погибаю!
Надежда Петровна. Не двигайся, я тебе говорю.
Павел Сергеевич. Вы, Настя, тем местом, который сидите, не чувствуете, в которую сторону он направлен?
Настя. У меня, Павел Сергеевич, всякое место от страха отмерло.
Павел Сергеевич. Мамаша, я под таким обстрелом существовать не могу, необходимо сейчас же куда-нибудь переехать.