И тут Глебка словно споткнулся. Он остановился около моста, вспомнил последний разговор с отцом. Разговор был короткий, а забылся он потому, что произошел перед самым боем, после того, как Архип показал кусок сала. Глебку тогда поразило, что Архип поверил кулаку и принял подарок. Отцу Глебка сказал: «Никому верить не буду!» А что ответил отец? «Без веры в людей не проживешь! — убежденно сказал он. — Лучше один раз на контре обжечься, чем держать всех людей на подозрении!»
Архип поверил, и продотряд погиб. Но Глебка знал, что отец никогда не менял своих убеждений. И если бы он мог, то и сейчас, после всего случившегося, он сказал бы то же самое.
Вернулся Глебка к Смольному, а Дубок уже стоял на лестнице.
— Думал, ты еще и дезертир! — произнес он. — Идем!
Дежурному он сказал, никак не называя Глебку:
— Этот… со мной.
Они молча прошли в столовую. Дубок кивнул на свободное место у окна и через несколько минут принес тарелку супа и кусок хлеба. Глебка ел, а матрос смотрел в окно. Ждать ему долго не пришлось. Тарелка мигом опустела. Тогда он положил перед Глебкой два листка с напечатанными на них талонами.
— Это на хлеб и на обеды в любой столовой Петрокоммуны… Иди! Без Юрия на глаза мне не попадайся. И знай: Дубок два раза одно и то ж не повторяет!
Глебка встал.
— Сядь! — приказал матрос. — Я проверил… Никто родителей Юрия не арестовывал. Ясно?.. Их срочно направили в командировку по пригородным дворцам налаживать музеи. Петросовет дал им новую квартиру — около Эрмитажа. Ясно?.. А с теми, кто слух распустил, я еще потолкую в свободное время!.. Иди! Глаза мои на тебя не смотрят!
КАРЛИК
Юрий перестал плакать, когда наверху на лестнице громко хлопнули дверью. Непонятный панический страх охватил его. Этот страх был сильнее горя и обиды. Слыша чьи-то тяжелые приближающиеся шаги, Юрий потихоньку открыл лестничную дверь и, как воришка, выскользнул из родного дома.
Долго бродил он по знакомым улицам, не чувствуя ни голода, ни усталости. Вспоминал слухи о притеснениях интеллигенции. Про один случай Юрий знал сам. Это был не слух, а факт. Два года назад арестовали папиного знакомого — тоже художника. Увезли всю семью — четырех человек. Папа говорил, что взяли их за дело. Мама сомневалась, жалела детей, которых забрали вместе с родителями. Одного не знали ни Юрий, ни его родители: детей не арестовали, а направили в интернат. Отца с матерью осудили за то, что на их квартире эсеры устроили склад оружия.
Юрий был уверен, что его родители ничего плохого не сделали. Их могли арестовать только по недоразумению. И если бы Глебка не бросил друга, все бы выяснилось. Юрий постарался бы узнать, что произошло. Он обошел бы всех соседей, разыскал бы знакомых художников. В конце концов, они вдвоем могли бы вернуться к Дубку.
Но Глебка ушел. А для Юрия он был не только братом, но и командиром. У него хранился мандат, подписанный самим Лениным. И уже от одного этого Глебка казался Юрию представителем Советской власти. И эта власть в лице Глебки оттолкнула его с презрением! Чего же можно ждать от других людей?
Так думал Юрий. Чтобы не думать по-другому, нужны сила, воля, уверенность. Их у него не было. Слишком неожиданно обрушилось несчастье. Непомерно тяжелое, оно придавило и обессилило его.
Во второй половине дня он очутился на Лиговке. Впереди виднелся Московский вокзал. Юрий посмотрел на башню с часами и окончательно решил, что в Петрограде не останется. Уедет обратно в деревню к Глаше и там будет ждать. Ведь когда-нибудь выпустят папу и маму.
Вспомнив небольшую избенку, стоявшую на деревенской окраине у самого леса, Юрий почувствовал облегченье. Там его примут как родного. В этом он не сомневался. Есть у него место, где можно спрятаться от всех невзгод. Есть люди, которые поймут его и приласкают.
Резкий тревожный свисток заставил Юрия вздрогнуть. Он втянул голову в плечи и, похолодев, оглянулся, ожидая увидеть протянутую к нему руку, которая схватит его за плечо и потащит в тюрьму.
Но сзади никого не было. Свистели во дворе дома, примыкавшего к вокзалу. Из ворот выскочили пять или шесть мальчишек-оборвышей. Не добежав до Юрия, они опрометью бросились в другой двор и притаились где-то за воротами.
Минутой позже на Лиговку выбежали трое в шинелях, без оружия. Поблизости никого не было. Один Юрий стоял на тротуаре, жалкий, растерянный.
Трое в шинелях приближались. Поскрипывал снег под их сапогами. По спине Юрия пробежал холодный озноб. Ему хотелось убежать, но примерзли ноги к тротуару.
— Куда они скрылись? — спросил у него один из мужчин.
И Юрий соврал — показал на другую сторону улицы. Сделал он это без всякого желания выручить беспризорников. Он не думал о них и махнул рукой только для того, чтобы эти люди в шинелях поскорее и подальше ушли от него.
— Понятно! — сказал второй мужчина. — Там проходной двор. Попробуем перехватить у Кузнечного рынка. Больше им податься некуда. — И они торопливо пошли по переулку, который вел к рынку.
— Эй! Хлястик! Подь сюда! — услышал Юрий мальчишеский голос и только сейчас вспомнил о беспризорниках.
Из-за кирпичного ребра арки выглядывала улыбающаяся, ничуть не испуганная физиономия.
— Подь сюда! — повторил мальчишка дружелюбно.
И Юрий пошел, потому что сейчас ему было дорого даже это маленькое внимание и та доброжелательность, которую он приметил в голосе и в глазах беспризорника.
Под аркой в сырой полутьме его приняли по-свойски.
— Ай да Хлястик! Ловко ты наши следы замел! — сказал один из мальчишек и хлопнул Юрия по плечу.
— Хлястик — штык! — похвалил другой и толкнул Юрия в бок.
Все мальчишки по очереди высказали Юрию свое одобрение и все почему-то называли его Хлястиком. Он читал про беспризорников и понял, что ему дали кличку. Но это ничуть не обидело.
Под аркой сквозило, как в трубе. Тут было холоднее, чем на улице, а Юрию вдруг стало тепло, и он с доверчивым любопытством спросил:
— А почему — Хлястик!
— Что у тебя сзади на пальтухе? — в свою очередь задал вопрос мальчишка, который был на целую голову выше других.
Он повернул Юрия к себе спиной и дернул за широкий хлястик.
— Ты — Хлястик, а я — Пат! — представился он не без гордости. — Чего тут бродишь? Потерял кого?
— Потерял, — признался Юрий без всякого колебания.
— Батьку? Матку?
— Обоих, — сказал Юрий и с удивлением отметил что его не оскорбили грубые слова беспризорника.
— Ты не того — не сохни! — подбодрил его Пат. — Валяй к нам — у нас местов свободных много и оклад приличный. Одет ты только не по форме, но ничего. Пооботрешься! Хлястик быстро отвалится. И мешок — он ни к чему. Выбросить надо!
— Как выбросить? — возразил Юрий. — У меня там мука и картофель!
— Что-о-о? — с каким-то священным ужасом произнес Пат. — Что за музыка? Или я оглох?.. Сыграй еще разок!
Все насторожились. Юрий оглядел бледные лица мальчишек. Их глаза жадно шарили по его мешку.
— Я тоже захотел есть, — сказал он. — Сварить бы где-нибудь…
Забыв об осторожности, беспризорники возбужденно зашумели. Кто-то дернул Юрия за ноги. Пат взялся за хлястик. Другие подхватили под руки. И не успел Юрий испугаться, как его оторвали от земли, донесли до выхода из-под арки и снова опустили на ноги посреди грязного мрачного двора.
Пат спросил:
— Через забор лазать умеешь?
— Смогу, если не очень высоко.
— Тогда не отставай! Держись за мной.
Мальчишки долго пробирались глухими закоулками, перелезали через заборы и каменные стены, шли по какому-то глубокому рву. И ни разу Юрий не подумал об опасности. Он никогда не отличался смелостью, но сегодня с ним что-то произошло. Он не боялся, что беспризорники набросятся на него, изобьют, снимут пальто и отберут мешок. Даже мысль об этом не приходила в голову.