— Что им надо? — по-простому спросил один из слушающих все это людей у другого. — Денег, что ли? Денег?
Тот как-то успокоенно, почти радостно кивнул.
Между тем Алексей настаивал, зациклившись:
— Помочь… Оставим паспорт! Если можете помочь… Тридцать шесть тысяч двести рублей… Три минуты разговора… Таллин… Телеграфный перевод шесть часов… Отдаем через шесть часов…
Наконец человек в зеленом пальто почти раздраженно залез во внутренний карман, достал шикарное кожаное портмоне и вытащил бумажку в пятьдесят тысяч.
— На, братан, звони. Не думай — мы любим эстонцев! У меня друзья…
Алексей тут же схватил деньги и передал их Саше.
— Давайте… Я запишу адрес… Чтобы отдать…
Но человек в зеленом пальто только махнул рукой и скорчил добродушную физиономию: мол, пустяки какие, разве это деньги?
— Звони, звони. Привет Таллину!
— Спасибо вам большое… — начал буквально расшаркиваться Алексей.
Но люди, словно довольные тем, что они так дешево отделались, хотя было совершенно непонятно, от чего, и радостные тем, что удалось продемонстрировать широту русской души перед заезжими прибалтами, обычно дико заносчивыми и гордыми, поспешили, напоследок попытавшись даже как-то криво улыбнуться Магомету и Донбассу, которые тоже в них больше совершенно не нуждались и также норовили побыстрее скрыться, имея с собой первый куш чудесного весеннего дня.
Они отошли несколько метров от этого места, и Алексей довольно расхохотался.
— Ну, как я их?!. Пять минут — пятьдесят тысяч снял. С первого же подхода.
— Классно, — согласился Донбасс.
— Ну что — пойдем бухать или еще?
— Может, лучше сегодня вмажемся?..
Магомет задумался, прикидывая в уме.
— Ну, я не знаю… Тогда надо еще, хотя бы столько же… И еще… Выпить-то тоже хочется… Когда мы последний раз вмазывались?
— Когда когда… Вчера!
— Тогда сегодня лучше не надо, — окончательно решил Алексей. — Нельзя подряд, а то подсядешь. Я лучше сейчас еще денег сниму, поедим хорошо, выпьем, и мне надо, наверное, все-таки что нибудь домой привезти… Да. Поеду сегодня домой, я не показывался уже пять дней. Жена, конечно, знает, что — работа, фирма, но надо появиться. Куплю ей цветы, сыну что нибудь…
— Ну и правильно, — кивнул Донбасс, — тогда сегодня будем бухать. И… пойдем в Макдональдс! Ну что — еще тогда надо. Раз с первого раза… Пошли?
— Пошли! — с азартом истинного охотника произнес Магомет.
Окрыленные удачей, они убыстрили шаг, словно боясь упустить каких-нибудь особенно щедрых и доверчивых жертв своей лапши на уши, которая приносила им, однако, достаточно стабильный ежедневный доход, превышающий заработок среднего работника; в удачные дни бывало откровенно много денег, когда просто было даже непонятно, куда их девать, а потратить их хотелось непременно сразу же, потому что завтра — новый день, новые дела, новые удовольствия, и они тогда с истинным удовлетворением замечательно потрудившихся членов социума покупали какие-то изощренно дорогие напитки, блюда или наркотики и с видом абсолютных королей профессионалов свысока смотрели на замызганных нищих, которым проходящие мимо люди иногда совали сотенные или в лучшем случае тысячные бумажки, после чего они долго и противно крестились и вообще выглядели так, словно стеснялись самого своего существования, будто их по дикому недоразумению кто-то родил, а смерть все заставляет себя ждать и не торопится очистить наш прекрасный, искрящийся ночными витринами и фонарями мир от таких откровенных уебищ.
Нет, воистину, Саша и Алексей были не таковы! Они были тончайшими психологами, подлинными артистами жизни, которым люди давали деньги не за то, что они им капали на мозг, а за их изысканную прелесть, за настоящее соблюдение жестких законов человеческого товарищества, за умение не просто выжить под открытым небом без статуса и богатых родственников, но выжить красиво, шикарно, с неимоверной легкостью каждой прожитой секунды и каждого пройденного отрезка пути, со смехом и достоинством, выворачивающими все наизнанку: не мы выпрашиваем у вас деньги, но это вы с радостью даете их нам!..
Конечно, не все бывало столь приятно и далеко не всегда, но идеал был именно таким; а разве мы не живем тут для того, чтобы хотя бы на долю секунды соответствовать собственному идеалу? Ну конечно же, это мечта любого слесаря: стать Слесарем С Большой Буквы, мечта любой проститутки, младенца, табуретки, наконец!..
И Магомет, и Донбасс часто испытывали миг совершенной самореализации, полной остановки пространства и времени, когда они были настолько абсолютно вписаны, впаяны в реальность — или им это казалось (а это одно и то же), — что этот момент можно считать за точку полного нуля, единственного начала Всего или окончательного конца, когда решение задачи настолько совершенно равно самой задаче, что остается лишь суицид в качестве способа хоть как-то вырваться из Божественного вакуума и реального рая, явленного вот сейчас, вот здесь, вот у нас.
Но никто ни о чем таком не думал; время продолжало идти вперед; Алексей и Саша шли по улице и глядели на прохожих. Алексей «взял» любовную парочку, сказавшую ему, что они, дескать, рады бы помочь, но у них нет денег; затем какого-то иностранца, долго не вникавшего в речь Алексея и абсолютно не оценивающего мастерство его акцента, который в результате просто ушел, ничего не ответив бедным «эстонцам»; наконец, была целая компания, выслушавшая все подробности Алексеевой «телеги», но один, видимо, особо хитрый из этой компании вдруг воскликнул: «На эстонца-то ты что-то не похож!», и они тоже все ушли; и Магомет и Донбасс начали испытывать даже некоторое уныние, несмотря на присутствие в кармане Донбасса бумажки в пятьдесят тысяч рублей, которую он постоянно теребил, словно все время желая убедиться, что она в самом деле существует и их первая удача была не сном и не бредом, а истинным событием.
— Вот люди какие жадные!.. — раздраженно пробормотал Алексей, отходя от очередной несработавшей парочки молоденьких бизнесменов в шикарнейших замшевых куртках. — Жмутся… Жалко какой-то полтинник дать…
— Да, — согласился Саша Донбасс.
— Подожди-ка, подожди… Это что там за баба? — спросил он, смотря на идущую навстречу немолодую женщину с двумя полными хозяйственными сумками.
— Не знаю… — резонно ответил Донбасс. — Ладно, пошли, беру.
Алексей быстро подошел к женщине, так что Саша еле поспел за ним, и тут же, без запинки начал излагать свою «эстонскую» историю, которую настолько уже выучил, что мог почти не думать, о чем говорит, — язык сам собой излагал исковерканные нарочитым акцентом слова и фразы, а мозги в это время жадно таили в себе единственную бьющуюся, как пульс, мысль: «Даст — не даст… Если даст — то сколько… Если столько — хватит на это, а если столько — хватит на то…»