Висенте Бласко-Ибаньес
Манекенъ
Прошло уже девять лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ Луисъ Сантурсе разошелся со своею женою. За это время онъ не разъ видѣлъ ее, когда она, въ шелку и въ тюлѣ, пролетала мимо него въ нарядномъ экипажѣ, точно внезапно вспыхивавшее видѣніе красоты, или когда онъ смотрѣлъ внизъ изъ райка королевскаго театра и видѣлъ ее внизу въ ложѣ, окруженную мужчинами, которые наперерывъ шептали ей чтото на ухо, желая выставить на показъ свою близость съ нею.
Осадокъ прежняго гнѣва закипалъ въ немъ при каждой такой встрѣчѣ. Онъ избѣгалъ этихъ встрѣчъ, какъ больной боится усиленія боли, и тѣмъ не менѣе ѣхалъ теперь къ женѣ въ ея чудный особнякъ на аллеѣ Кастельяна, пышная роскошь котораго свидѣтельствовала о ея постыдномъ образѣ жизни.
Воспоминанія о прошломъ, казалось, выскакивали изо всѣхъ уголковъ его памяти отъ сильной тряски извозчичьяго экипажа. Жизнь, о которой онъ мечталъ забыть, проходила теперь передъ его закрытыми глазами: – медовый мѣсяцъ его – скромнаго чиновника, женатаго на хорошенькой и воспитанной барышнѣ изъ обѣднѣвшей семьи; счастливый первый годъ брака, когда нужда скрашивалась любовью; затѣмъ протесты Энрикеты противъ недостатка въ деньгахъ, глухое недовольство скромными туалетами, когда всѣ кругомъ напѣвали ей, что она красавица, споры съ мужемъ изъ-за всякаго пустяка, ссоры въ полночь въ спальнѣ, подозрѣнія, вкрадывавшіяся постепенно въ сердце мужа, и непонятное, матеріальное благосостояніе, которое пробиралось въ домъ сперва робко, словно опасаясь скандала, потомъ дерзко и нахально, словно всѣ кругомъ были слѣпы, пока Луисъ не получилъ несомнѣннаго доказательства въ своемъ несчастіи. Онъ стыдился теперь одного воспоминанія о своей слабости. Онъ не былъ трусомъ и даже твердо вѣрилъ въ свою смѣлость, но либо страдалъ безволіемъ, либо чрезмѣрно любилъ жену. И потому, убѣдившись, путемъ noстыднаго шпіонства, въ своемъ безчестіи, онъ сумѣлъ только завести судорожно сведенную руку надъ красивымъ лицомъ блѣдной куклы и… не опустилъ руки. У него хватило силъ лишь на то, чтобы вышвырнуть измѣнницу изъ дому и заплакать, какъ брошенный ребенокъ, какъ только закрылась за нею дверь.
Затѣмъ наступило полное, еднообразное одиночество, нарушаемое изрѣдка извѣстіями, причинявшими ему сильныя страданія, Жена его каталась по средней Европѣ, какъ принцесса. Ее лансировалъ одинъ милліонеръ, Она попала въ свою сферу, такъ какъ была рождена для такой жизни. Цѣлую зиму приковывала она въ Парижѣ всеобщее вниманіе. Газеты были полны сообщеній о красавицѣ испанкѣ; ея успѣхи на модныхъ морскихъ купаньяхъ гремѣли на всю страну, и мужчины считали за честь раззоряться изъ-за нея. Нѣсколько дуэлей и разные слухи о самоубійствѣ создали вокругъ ея имени легендарный ореолъ. Послѣ трехлѣтнихъ успѣховъ и странствованій по міру она вернулась въ Мадридъ; къ красотѣ ея прибавилось новое обаяніе – космополитическій духъ. Теперь ея покровителемъ былъ самый богатый торговецъ Испаиіи, и она царила въ своемъ роскошномъ особнякѣ среди исключительно мужского общества – министровъ, банкировъ, вліятельныхъ политическихъ дѣятелей и другихъ важныхъ особъ, добивавшихся ея улыбки, какъ высшаго ордена.
Власть ея была такъ велика, что даже Луисъ чувствовалъ вліяніе жены вокругъ себя, видя что кабинеты мѣняются, а онъ все остается на своемъ мѣстѣ. Страхъ передъ жизненною борьбою заставилъ его примириться съ этимъ положеніемъ, въ которомъ онъ чуялъ скрытую руку Энрикеты. Будучи одинокимъ и обреченнымъ на трудъ для добыванія средствъ къ жизни, онъ чувствовалъ тѣмъ не менѣе стыдъ жалкаго, несчастнаго человѣка, единственная заслуга котораго состоитъ въ томъ, что онъ супругъ красивой жены. Смѣлости и энергіи у него хватало только на то, чтобы удирать отъ жены, когда та встрѣчалась ему случайно, дерзко сіяя своимъ безстыдствомъ и преслѣдуя его изумленнымъ взглядомъ, въ которомъ исчезала гордость красавицы.
Однажды къ нему явился старый и робкій на видъ священникъ, тотъ самый, что сидѣлъ теперь рядомъ съ нимъ въ экипажѣ. Это былъ исповѣдникъ его жены. Ея выборъ былъ очень удаченъ: – священникъ былъ добродушнымъ и недалекимъ господиномъ. Когда онъ сказалъ, кто его послалъ, Луисъ не сдержался. – Эта… и у него вырвалось крупное ругательство. Но славный старичекъ былъ невозмутимъ и, словно боясь забыть выученную наизусть рѣчь, если не произнесетъ ее сейчасъ же, заговорилъ о кающейся Магдалинѣ и о Господѣ Богѣ, который простилъ ей, какъ ни тяжелы были ея прегрѣшенія; затѣмъ батюшка перешелъ къ простому и естественному стилю и разсказалъ о переворотѣ, происшедшемъ въ Энрикетѣ. Она была больна и почти не выходила изъ своего особняка. Внутренняя болѣзнь поѣдала ее – ракъ, изъ за котораго приходилось постоянно дѣлать впрыскиваніе морфія, чтобы она не теряла сознанія и не кричала отъ жестокой боли. Несчастіе заставило ее обратиться къ Богу; она раскаялась въ прошломъ и хотѣла повидать мужа…