— Здравия желаю! У меня есть важная информация. По данным, полученным в ходе допроса пленных летчиков, установлено, что в районе Черникува завершается сосредоточение четырнадцатой танковой дивизии немцев в количестве ста тридцати — ста сорока танков. В течение часа, максимум полутора часов они нанесут удар южнее Владимира-Волынского, с целью выхода на дорогу Луцк-Владимир-Волынский, и дальше на Бердичев. — Закончив фразу, он стал внимательно слушать ответ Лакеева.
Через несколько секунд ответил — «Есть!» и положил трубку.
— В этот район, с утра еще было направлено несколько самолетов, с целью выяснения обстановки. Ни один не вернулся.
— Ясный пень. Немцы там наверняка держат сильное истребительное прикрытие, чтобы не была вскрыта их перегруппировка. — Подхватил я мысль начштаба.
— Насчет большого истребительного прикрытия я сомневаюсь.
— По данным пленных летчиков, в пятом корпусе одна истребительная эскадра, это приблизительно сто самолетов. Из них треть действует под Львовом, базируясь на аэродром Медоровка. Остальные две трети здесь, базируются в районе села Дуб и местечка Хостыне. Хочу заметить, штаб истребительной эскадры расположен в Хостыне, а не в Медоровке, значит основное направление для немцев здесь, а не в районе Львова.
— Логично, капитан, дальше.
— Шестьдесят — семьдесят, а с учетом сегодняшних потерь меньше минимум на десять — пятнадцать машин, значит в сухом остатке пятьдесят — пятьдесят пять истребителей. Вот чем реально немцы располагают на нашем направлении, плюс все машины одновременно они не будут держать в воздухе, отсюда вывод — где-то половина, а это двадцать пять — двадцать восемь машин. Предпологаю, что противник, поставит одну группу истребителей, скорее всего неполного состава на прикрытие района сосредоточения танковой дивизии, а другая группа разойдется на остальные нужды. Плюс надо учесть зенитное прикрытие этого района. Данных по зенитному прикрытию не имею. У меня все.
— Вроде все правильно, капитан, давай-ка твои соображения доложим Лакееву, и фотоснимок отошлем ему в штаб с майором Архиппенко, тут лету десять минут с перекуром. У тебя все?
— Так точно.
— Продолжай опрашивать остальных, если что вызову. Иди.
Вскинув руку к пилотке, я вышел из штаба. Вернувшись к себе, застал Юрченко за едой. Увидев его набитый рот и глаза размером с блюдце, махнул рукой:
— Ладно уж, корми чем бог послал…
Молча перекусив, и дождавшись пока он приберет остатки пищи, приказал:
— Идем в медвзвод, попробуем допросить последнего летуна, а там и диверсанта примимся.
— Как скажите товарищ капитан…
В медвзводе мы увидели уже разбитые палатки. Возле одной стоял боец. Подойдя к нему спросил:
— Летуна охраняешь?
— Так точно, товарищ капитан.
— Как он, что доктор говорит?
— Побился малость, нога сломана, ушибов много, а так ни чего серьезного, жить сможет.
— Понятно. — И обернувшись сказал: — Младший сержант за мной!
Войдя во внутрь, удивился как нашим медикам удалось создать, я бы даже сказал уют. Внутри палатка была обтянута белым чехлом, стояли панцерные кровати, и даже что-то в виде тумбочки.
В такой палате, да на свежем воздухе, да… вобщем, я бы сам поболел пару-тройку суток.
Наш клиент лежал на кровати в нижнем белье, рядом на ящике из-под снарядов была сложена его форма. Мундир его был сверху, на накладном кармане был приколот какой-то значок. Он имел вид бронзового венка из дубовых листьев, внутри которого помещалось изображение стилизованной головы орла или сокола. Не разбираюсь я в птицах. Влево и вправо от венка шли по три пучка дубовых листьев, по 3 листа в каждом. Внизу венка крепилась прямая свастика. Подвеска крепилась снизу к венку и имела вид восьмиконечной звезды с пучками лавровых листьев по бокам.
— Спроси у него, что это?
Немец коротко ответил, а младший сержант перевел:
— Нагрудный знак, вручается летчикам разведывательных частей за совершение определенного числа боевых вылетов, имеет пять степеней, высшая первая, триста и более вылетов.
Вспомнив один известный анекдот, чуть не сказал: «Столько не летают», но понятное дело, в интересах этого самого дела промолчал.
— Спроси, какая степень у него?
— Третья.
— Это за сколько вылетов дают?
— Сто десять и более, следующая степень не менее двухсот.
— Смотри Юрченко, матер-р-ый разведчик перед нами лежит, более ста десяти разведвылетов.
У наших в войну за это давали Героя Советского Союза давали, а у фрицев только средняя ступень, какого-то нагрудного знака на булавке.