Обосновавшись в рентген кабинете, Манфред Генрихович получил возможность тайно возобновить лабораторные опыты с туберкулезной вакциной, над которой работал ещё в Ялте. Цель опытов состояла в том, чтобы добиться безопасной дозы, позволяющей человека ввести в каталепсию, то есть, отключить мышечную реакцию и лишить тело подвижности на какое-то время. В DULAG 111 для подобных опытов не было никаких условий.
После такой инъекции врачи гарнизона, инспектировавшие инфекционную больницу и лагерь, не сомневались в смерти узников, что позволяло беспрепятственно вывозить "умерших" на местное кладбище, где их ждали подпольщики. Возчиком трудился местный старик — дед Павло.
Тысячи бойцов сражались в партизанских соединениях и многие числились в скрупулезном «делопроизводстве» фашистских концлагерей мертвыми. Документы о смерти были оформлены со всей тщательностью, и под каждым подпись главного врача лагеря: доктор Эссен (в документах ревира Эсси-Эзинг слегка её изменил). "Доктор Осень" называли его подпольщики, видимо, по созвучию слов.
В лагере инъекции начал вводить Манфред Генрихович, позже, когда отработал методику, он подключил Салиха Гулямова и Василия Ковальчука. В инфекционной больнице с этой задачей успешно справлялись Мария Иванова и доктор Чабановский. Вскоре в круг посвященных вошла и врач Перунова Анна Степановна, педиатр из Богдановки близ Павлограда.
В инфекционное отделение городской больницы рискованно было направлять только тех, кто подлежал спасению через кладбище. Прежде, чем устроить заключенному побег, важно было определить, надёжен ли человек — способен сохранить в тайне своё "исчезновение" из больницы. В жутких лагерных условия люди постоянно болели — многие прибывали в транзитный лагерь уже больными.
Кроме того, из опасения, что услышат посторонние, сложно было предупредить заранее предназначенного к вывозу. Таких пациентов Анна Перунова направляла на рентген, и уже там, от Эсси-Эзинга он получал пояснение, как всё будет происходить. Удивительно, что Манфреда так никто и не выдал, риск для этого мужественного человека был просто запредельным.
С наступлением холодов неожиданно проявилась непредвиденная, опасная проблема: в ледяном бараке у фиктивных покойников на теле появлялся тонкий налёт инея — кожа продолжала дышать. Это грозило выдать узников, получивших "укол смерти" — так прозвали инъекцию подпольщики. У санитаров из ревира появилась дополнительная забота — обходить назначенных в "покойники" и смахивать с лица и рук иней, сами они не могли шевелиться.
Начало зимы удивило небывалыми снегопадами. Отряды жандармерии едва успевали организовывать расчистку дорог, сгоняли пленных. Истощенные, замерзшие люди с трудом управлялись с сугробами. Степан Чумак с подпольщиками присматривались к ним, запоминали тех, кто не опускал смиренно глаза, а смотрит с ненавистью на конвой из лагеря. Именно эти люди получали вместе с дневной пайкой записки и ножи, спрятанные в тряпье.
Именно Клара поручила унтерменшам отряда жандармерии доставить на участок расчистки дороги замотанную в тряпьё бадью с похлёбкой. На вопрос конвоя к чему такая щедрость, Чумак оскалился и подмигнул:
— Чтобы эти сонные мухи очухались, а то ведь до ночи не управимся. А мне по шапке дадут, если не дай Бог какой важный чин в снегу застрянет. Их же опели не приспособлены для такого снега.
— Да уж, — хмуро пробурчал конвоир и поглубже засунул нос в шарф. — В такой колее не то, что опели, грузовики вязнут.
— Подходи по одному! — кричал Иван Носач и шёпотом добавлял, наклонившись зачерпнуть похлёбку, — спрячь, потом прочтёшь.
Замотанные в тряпьё заточки и записки с указаниями, где спрятана одежда и документы исчезали в обносках тех, кто, по мнению подпольщиков, стоил доверия и мог пригодиться в отрядах.
В результате пленные лагеря в Богуславе и на бывшем заводе Магазинера в начале февраля уничтожили охрану и устроили массовый побег.
В записках были инструкции: куда двигаться после того, как найдут одежду и переоденутся, разделившись на группы.
Канонада со стороны Лозовой дарила людям надежду.
Удивительно, что в городской инфекционной больнице практически все медсестры были вовлечены в подпольную деятельность, но, тем не менее, утечки информации тоже не произошло. Многие из них по очереди встречали вывезенных на кладбище у старой часовни или за домиком сторожа и уводили в убежище.
В этой больнице смог легально трудиться доктор Кац, ему с помощью подпольщиков удалось выправить документы на имя Нурбекова Умара и, тем самым, замаскировать характерную внешность от бдительных нацистов. Всё же Кац старался не покидать территорию больницы и не появлялся в городе.