Если только она все же случится…
Контратака хускарлов не дала норманнам окружить первый отряд варанги — в то время как Роман наконец-то сумел вступить в сечу! Заменив Твердило, раненого бойца из отцовского десятка… Но еще не успел он занять место в первом ряду, сцепив свой щит с щитами соратников, как в нижний край его прилетел удар ноги, пошатнув молодого гвардейца, и заставив того невольно опустить защиту… А сверху на Самсона тут же обрушился удар норманнского топора!
Замысел противника был прост — а наработанная атака давала ему преимущество. Но и Роман не зря тренировался с варягами многие годы! И еще до того, как лезвие вражеской секиры коснулось бы его шелома, молодой гвардеец резко присел, уходя от удара врага — одновременно с тем рванув щит вверх. Боек норманнского топора врезался в дерево подставленной под удар защиты — и тут же Самсон резко выпрямился, рубанув по вытянутой к нему, правой руке норманна!
Последний вскрикнул от резкой боли в разваленном до кости предплечье, выпустил из пальцев рукоять топорища… В то время как Роман сильным ударом щит в щит выбил оглушенного болью викинга из бреши в строю варанги, закрыв ее собой. И тут же принял на защиту еще один удар секиры! После чего резко, заученно рубанул в ответ, дотянувшись до плеча противника наточенным до бритвенной остроты лезвием топора…
Но впервые оказавшийся в сече, молодой Самсон и сам допустил ошибку: силясь как можно скорее поразить противника, он слишком сильно подался вперед — и раскрылся. И в тот миг, когда его секира вонзилась в плечо ворога, в голову самого Романа ударила сулица, брошенная из задних рядов норманнов… Впрочем, вражеский дротик врезался в кольчужную бармицу, несколько смягчившую удар — и пришелся не острием наконечника, а лезвием, что спасло сына Добромила от смерти. Пошатнувшись, он даже устоял на ногах — правда, в глазах парня все поплыло, а в ушах раздался противный звон… Но все же Роман устоял. И даже подставил щит под секиру очередного врага, слепо отмахнувшись в ответ! Но тут же пропустил очередной удар, пришедшийся на шелом… Правда, вражеский топор не прорубил прочную, добрую сталь конусного «русского» шлема — и, потеряв силу, соскользнул на плечо, вгрызшись в звенья кольчуги и стеганку… Он добрался до плоти — но не задел кость. И прежде, чем в глазах Романа окончательно потемнело, он услышал до боли знакомый голос отца, отчаянно закричавшего:
— Сын!!!
…Сын Добромила окончательно пришел в сознание уже после того, как Твердило и Микула — еще один легкораненый гвардеец — двинулись к ромейскому лагерю, придерживая едва волочащего ноги Самсона.
К этому времени второй отряд построившейся клином варанги, на острие которого собрались хускарлы, уже ударил во фланг норманнов и лангобардов, смяв их в считанные минуты! В разящих ударах секир и бродексов хускарлы и прочие англо-саксы выплеснули всю накопившуюся у них ненависть к завоевателям своей родины… Неистово рубя норманнов, круша их щиты, шлемы, черепа, отсекая конечности, они не замечали собственных ран! И, обратив врага в бегство свирепым натиском, еще не чуя усталости и не слыша приказов аколуфа и греческих спафарокандидатов, варяги ринулись вслед за беглецами!
За ними последовал и Добромил с уцелевшими ратниками десятка. Правда, сами славяне пытались помочь греческим офицерам остановить вышедших из повиновения англо-саксов, но вскоре были увлечены общим порывом гвардии…
Сумятица и даже паника охватила войско Гвискара. При виде бегущих соратников, с беспощадной жестокостью истребляемых варангой, дрогнули, показав спину, и многие другие воины Роберта… Пытаясь спасти положение, «Хитрец» вновь бросил в бой всадников графа Амико. И рыцари, презирающие беглецов-пешцев, споро ринулись в бой, желая поквитаться за первую неудачу! Тем более, что им противостояли уже не смертоносные лучники, а сломавшие строй англо-саксы — стоптать их, вмять в землю копытами тяжелых жеребцов, протаранить копьями!