С глухим стуком падает на мягкий ковер поднос, рассыпаются фрукты, наполняя воздух терпкой сладостью. Отвлекаться на то, чтобы убрать лишнее с кровати, и терять такие искры в глазах напротив? Ни за что.
Колечко в носу Титая теперь такое же теплое, как сам юноша, как его бесчисленные золотые оковы, позвякивающие в полутьме. Если Титай пришел сюда под покровом ночи с недобрыми намерениями, то пусть подождет с этим хотя бы до утра. Пусть даст шанс и князю, и себе не брать еще один грех на душу.
Князь негромко смеется, запрокидывает руки, цепляется за резное изголовье кровати и тянется всласть. Бровь Титая выгибается дугой от такого зрелища. Да кто он такой вообще? Такие умирают сразу после коронации, а не здравствуют долгие годы. Ведет себя как… мальчишка. Титай с трудом прячет улыбку, поджимает уголки губ. Вот бы такого владыку, а не всех тех, что стоят сейчас незримо за спиной. Что сделает и скажет каждый из них — известно наперед. Алексей же непредсказуем, как летняя гроза. «У вас здесь часты грозы?» — Танцор, и сказочник, и бог весть кто еще, он приоткрывает губы, едва не задав вопрос вслух, но успевает остановиться.
Ах, как сложно держать внимание точным, когда князь шутит. И как легко, когда его рука трогает, перебирает украшения. Титай вздымается волной, ведет незнакомой прежде ладонью по собственной груди, подставляясь. Покачивается по-змеиному, склоняет голову, изображая покорность. Желания Алексея льстят, их и самому не хочется оставлять незамеченными.
Но после зноя всегда наступает гроза.
Погода в этих краях меняется непредсказуемо. Почти весь день стояла безветренная жара, придавливая духотой к земле, сейчас же занавеси по сторонам кровати колышет свежий ветер — теплый, но уже совсем не обжигающий. Свет луны меркнет. Небо затягивают плотные облака, все звуки снаружи затихают в напряженном ожидании непогоды. Тучи могут походить вокруг, цепляясь за скалистые когти Мангупа, могут пролиться дождем до утра или порвать небо сухой колкой грозой. А могут и раствориться бесследно, уступая место луне и возвращая земле ее свет.
Двое лежат поперек постели среди смятых одеял и покрывал. Последние их силы ушли на шуточную борьбу за бархатную подушку. Теперь отсмеяться бы да дыхание восстановить. Алексей уступает гостю, отдает трофей и падает навзничь. Титай щурится. Приподнимается, на четвереньках крадется по постели, чтобы нависнуть сверху.
В бою князь лишился почти всех своих роскошных одеяний. Распахнутая рубашка покоится на оголенных плечах, отнюдь не делая его беззащитным или уязвимым. Теряя одежду, князь не теряет достоинства. Было бы чего стесняться.
Они не разговаривают. Это хорошо. Правильно сейчас. Тишина повисает пологом над кроватью, заполняет собой всю комнату, выливается через окна. Может быть, именно она перекрыла все остальные звуки и заставила ночь впасть в глубокое забытье. Их тишина.
Лицо Титая закрывает тень. Он вырастает в постели, почти не качаясь. Как призрак в темноте, едва различимый мираж. Юноша плавно переступает через снятую, сдернутую, соскользнувшую одежду. Остается только золото. Отпечаток чужих прикосновений на коже вытаскивает из души смутную тоску — так охотник скорбит над молодым сильным зверем, попавшим в силки.
Титай седлает князя, быстрый и невесомый от жаркого напряжения. Склоняется, задевает носом его грудь. Надо же, всегда думал, что судьба наложников самая незавидная. Видел, как несчастны юноши, которых подкладывали под господ для утехи. Разве был бы он сейчас несчастен, оказавшись на их месте? Но он не на их — на своем.
Алексей любуется каждым его движением. Какой же красивый. Сильный и гордый. Не похож он ни на наложника, ни на танцора. У тех другие руки, другие глаза, да и стать совсем иная.
Колени Титая стискивают чужие ребра. Он взмывает вверх, вытаскивая из-под подушек и сжимая обеими руками острый кинжал. Слепящая вспышка молнии озаряет изменившееся лицо и страшное оружие. Хватит. Тебя невозможно обманывать долго, князь. Я столько ждал этого. Столько сделал, чтобы оказаться здесь, в этой комнате. Потому что именно здесь все закончится. Один миг — и все закончится. Нужно лишь сильнее стиснуть зубы и не думать о том, как придется сдерживать вой, раздирающий грудь, когда жизнь уйдет из светлых глаз. Как обнять на прощание, а затем прижать светлую голову к груди.
Потому что ты самый глупый человек, Алексей. Потому что правителем здесь должен был оказаться тот, чья жизнь не имеет ни смысла, ни ценности. Тот, перед кем не замирают руки убийцы, теряя драгоценные секунды. Сейчас. Нужно нанести удар прямо сейчас.