– С моей женой, матерью и сыном всё в порядке? Они у тебя?
– Твоя жена, как мне доложили, дралась, словно львица, и убила нескольких лучших моих янычар. Её приняли за воина и чуть не убили, но, к счастью, лишь оглушили ударом алебарды по голове. Говорят, она поправилась, и скоро я её увижу. Твоя жена красивая? – спросил Мехмед, и похотливая улыбочка искривила его губы.
Глаза Александра стали наливаться яростью. Он напрягся как зверь, готовый к прыжку. Цепи на его руках и ногах зазвенели.
– Ты не посмеешь осквернить Софию,– процедил он.
– Я смею всё, потому что я Фатих, Победитель, а ты сейчас пыль под моими ногами, бесправный раб, а завтра будешь вонючим трупом в заливе Золотой Рог,– ответил султан, выхватывая саблю.
Он отступил на шаг, стукнул рукоятью сабли в дверь, и она тут же отворилась. Стражники вошли мгновенно, направив обнажённые клинки на князя. Потом сняли лампы с крюков, вышли, пятясь задом, и затворили дверь за собой. Настала кромешная тьма и тишина. Только неяркие зимние звёзды заглядывали в узкое окно без стекла.
День сменялся ночью. Холод, голод и одиночество стали для Александра повседневной реальностью. Через узкое окно он слышал крики заключённых, которых пытали в Пыточной Башне. Но его никто не трогал. Казалось, о нём забыли. Тюремщики приносили еду, какой-то заключённый под наблюдением тюремщиков, выносил ведро с отходами, и так длилось бесконечно долго.
Больше всего Александра беспокоили мысли о семье. Жена, сын, мать… Они снились ему почти каждую ночь. И во сне жена говорила ему: «Ты ведь такой сильный, такой отважный! Почему же не защитил нас от врагов? Почему?».
И он не знал, что ей ответить. Конечно, иногда приходила спасительная мысль всё свалить на Бога. Мол, такова воля Божья! Но самому себе он лгать не хотел. А тем более, не хотел лгать жене.
Однажды, дверь камеры отворилась, и в камеру вошли несколько стражей с обнажёнными саблями. Они вывели Александра из камеры, и повели по каменным ступеням вниз. Вышли во двор. Стоял пасмурный день, но после полумрака камеры, Александр щурился, словно било ему в лицо яркое солнце. Наконец, привыкнув к свету, он увидел готовую виселицу. На перекладине были подвешены верёвки с острыми крючьями на концах. Рядом с виселицей стража полукольцом окружала с десяток пленных, среди которых Александр увидел князя Тихона, Лесли Агапия и генуэзца Сварчиафико. Александра подвели к виселице, и поставили рядом с Тихоном.
В это время раздался конский топот, ворота тюрьмы отворились, и в них въехали верхом богато одетые придворные султана. За ними следовала толпа придворных музыкантов. Сразу же после них в ворота въехал сам султан. Его вид и жесты были исполнены величия. Два пажа в расшитых золотом одеждах ехали чуть позади султана по обоим его бокам. Сам же он сидел на тонконогом белом коне, богато украшенном серебром и золотом. На плечах Мехмеда была серебряная мантия с золотыми полумесяцами, усеянная драгоценными камнями-звёздами, застёгнутая на золотую пряжку в виде сцепившихся рогами косуль. На голове возвышался огромный белый тюрбан из тонкой шёлковой ткани, а на самом верху тюрбана красовался плюмаж из белых страусовых перьев.
За султаном следовали шесть красивых молодых девушек на горячих белых лошадях. Амазонки были одеты в наряды из серебряной ткани того же покроя, что и у самого султана, расшитые жемчугами и драгоценными камнями, а на их маленьких аккуратных головках были воздвигнуты тюрбаны, усыпанные драгоценностями. На боках лошадей висели большие фляжки. Каждую амазонку охраняли два евнуха с маленькими луками в руках, как было заведено исстари.
Кавалькада полукольцом окружила эшафот и остановилась. В наступившей тишине было слышно, как храпели кони. Вперёд выступил глашатай и начал что-то громко говорить по-турецки. Потом загремели трубы и тимпаны, а палачи потащили Скварчиафико к виселице.
– Султан, мы же помогли тебе взять Кафу, почему ты казнишь нас,- крикнул по-итальянски Скварчиафико, обращаясь к Мехмеду.
- Предал один раз, предашь и другой,- сказал Мехмед тоже по-итальянски и махнул рукой.
Палач сорвал рубаху с генуэзца, взялся за крюк и вонзил его под рёбра Скварчиафико. Генуэзец взвыл, кровь потекла по его боку и закапала на настил. Палач с помощником, потянув за верёвку, подняли предателя над помостом, а потом зацепили конец верёвки за бревно, торчащее из помоста. Сварчиафико дёргался на крюке, словно рыба, пойманная за бок. Одного за другим палачи хватали генуэзцев и армян, выволакивали их на помост и подвешивали на крюках. Скоро крюки закончились. Последним подвесили на крюк Лесли Агапия. Александр посмотрел на Тихона. Тот стоял бледный, его губы дрожали.