К расположению текста относились с такой же тщательностью. Либо заполняли все пространство книжного листа сплошным текстом, либо разделяли текст на две или более колонки.
Название, по всей видимости, всегда писалось более ярким цветом наверху всех страниц, которые были заняты соответствующим сочинением. Цветы и украшения, которые часто окружают заголовок, выдерживаются тогда в той же цветовой гамме, прерываясь точками и штрихами, нарисованными в контрастирующем цвете.
Можно было придать пространству, заполненному текстом, разнообразие и тем, что между строк, написанных черным, вставлялось несколько строк, написанных другим, по большей части ярко-красным, цветом. Существовали и совершенно полихромные рукописные листы, в которых двенадцать строк текста разделялось на две колонки по шесть строк, написанных в симметричном порядке соответствующим цветом.
Книга, исполненная по европейскому типу, зачастую снабжалась дорогим переплетом. Края переплета могли быть даже инкрустированы пластинами из слоновой кости; бывало также, что края покрывались кожей или пергаментом, украшенными орнаментом. Переплет состоял из картона, покрытого толстым листовым золотом и обложенного черепахой.
И хотя так называемое Евангелие Раббулы 586 года отличалось богатством украшений, в общем, манихейские книги в этом отношении намного превосходили современные им христианские и мусульманские книги.
3. Живопись
Большое значение имеют также картины, заново открытые в пещерах. Сюда относятся, среди прочего, картина из пещеры под Базакликом, на которой изображено дерево с тремя стволами, корнями погруженное в небольшой, по всей видимости, круглый бассейн. На картине можно заметить едва различимые знаки уйгурского письма. Каждый из трех стволов разделяется, чтобы произвести две раздваивающиеся ветви. На дереве видны большие, неловко нарисованные листья. Вся композиция с ее бедным колоритом в серых и коричневых тонах несколько оживляется только необычно большими оранжевыми цветами в форме круглых столов. Три больших грозди свисают с каждой стороны дерева.
Характерный вид этого дерева, большие листья, мощные цветы, тяжелые гроздья напоминают, как очень верно было подчеркнуто, о священном древе манихейских миниатюр. Только на манихейских миниатюрах на священном древе изображаются такие особенные цветы и такие гигантские грозди. Характерная форма древа находит свои параллели в буддийском искусстве, из которого манихейские художники, возможно, и позаимствовали этот мотив.
Другие, интересные по своему содержанию картины, показывают нам манихейских избранных, какими они были в Центральной Азии. Здесь прежде всего следует упомянуть большую настенную роспись из Кучи. Там изображен священник высшего ранга в своеобразном головномуборе, который, очевидно, был типичным для избранных. Голова его окружена ореолом, состоящим из солнечного диска и охватывающего его серпа полумесяца. Так как Мани почитался среди уйгуров как kьn ai tд ngri, «Бог-Солнце-Луна», едва ли можно сомневаться, что здесь изображен сам учитель — естественно, очень наивно и условно, так как Мани выглядит здесь не иранцем, а уроженцем Восточной Азии. Другие фигуры нарисованы гораздо мельче, что в согласии с художественной условностью означает, что они не столь значительны, как большая фигура. То, что они изображены рядами, расположенными один над другим, должно замещать отсутствующую перспективу и следует понимать таким образом, что самый нижний ряд ближе всего к наблюдателю, затем второй, затем третий.
Противоположность восточно-азиатскому типу основателя манихейства представляют два портрета манихейских избранных, также из Кучи. Здесь черты лица носят явственный западно-азиатский характер.
Стиль и манера изображения миниатюр сходны с настенными росписями, так что Jle Кок имел полное право сказать: «Настенные росписи — это просто увеличенные миниатюры или же миниатюры — это уменьшенные росписи». Так как мы уже видели, что как в эллинистической, так и в иудейской области прообразом для фресок являлась миниатюра, то же отношение, возможно, соблюдалось и в манихейском искусстве.
4. Воздействие манихейского искусства на последующую традицию
В мусульманской миниатюре присутствуют некоторые, очевидно, христианские мотивы. Среди них есть картина, которая — как можно было бы подумать — изображает Дцама и Еву в райском саду. Если рассматривать эту сцену, можно было бы предположить, что видишь Бога- Отца, прогуливающегося в саду с Адамом и Евой и ведущего с ними беседу. Однако манускрипт, иллюстрацией к которому служит эта миниатюра, не содержит никаких сообщений об иудейской или христианской религии, а миниатюра освещает зороастрийский мифологический рассказ о первой паре людей, Машъя и Машъенаг, которые 50 лет счастливо жили без еды и питья. Однако затем в облике почтенного старца им явился Ахриман и уговорил их съесть плоды с дерева. Он даже сам подал им пример, и как только он съел плод, он превратился в прекрасного юношу. Такой легенды никогда не существовало в христианской религии, и, если мы присмотримся ближе, мы откроем, что Ахриман держит в руке плод фаната, в то время как у Евы мы видим обычное яблоко. Китайская стилизация ландшафта также указывает на восточное происхождение этого иконографического мотива. Таким образом, представляется невозможным, чтобы эта миниатюра могла иметь истоки в христианском искусстве, как невозможно и то, что за ней стоит мусульманская художественная традиция, так как подобный мотив отсутствует и в ней.