Программисты и раньше замечали за ней такое. Время от времени, когда на доске создавалась определенная ситуация, AlphaGo сходила с ума; она вдруг теряла ориентацию на поле, переставала верно оценивать свои позиции и даже очевидно мертвые камни считала живыми. Она будто бы слепла и переставала различать себя и другого, черные камни и белые, друзей и врагов, жизнь и смерть. Они наблюдали за Аджой Хуаном; он старался ничем не выдать своих чувств перед камерами, и они знали, что он тоже понимает: AlphaGo сама не своя. Позже Аджа Хуан вспоминал: «После семьдесят восьмого хода, десять или двадцать ходов спустя, я понял, что AlphaGo сошла с ума, но я не знал почему». Тогда ему оставалось только в точности воспроизводить на поле то, что он видел на мониторе, под пристальным взглядом Ли Седоля, умоляющим хоть как-то объяснить происходящее. В комнате управления коллега Хуана, ведущий программист AlphaGo Дэвид Сильвер заметил, что после неожиданного хода Ли компьютер проанализировал возможности игры более чем на девяносто пять ходов вперед и построил множество ответвлений от каждого возможного хода. «По-моему, здесь что-то не так», — сказал он ходившему из угла в угол Хассабису. «За всю игру она ни разу не думала так долго. Похоже, она так увлеклась поиском решения, что потерялась сама в себе».
«Что это такое?!» — закричал Хассабис, увидев, какой ход компьютер планирует сделать следующим.
«Может, у нее есть план…» — пошутил программист помоложе.
«Нет у нее никакого плана. Она ведь не думает, что он у нее есть, да?» — с горечью ответил Хассабис. «Она знает, что ошиблась, но не оценивает это как ошибку, наоборот! Смотрите! Вот же! Ли в замешательстве! Не понимает, что она вытворяет. У него не страх на лице написан, а полное недоумение».
Все участники команды DeepMind в отчаянии наблюдали, а международные комментаторы начали задавать вопросы. «Что происходит?» — воскликнул Ким Мёнг Хуан, мастер го девятого дана, увидев, как AlphaGo тыкается по полю то туда, то сюда. «Она как будто не может найти, как пробиться. Будто бы она заглянула далеко вперед и увидела, что у нее не получается, а теперь она как бы в замешательстве? Не знаю…» — ответил его собеседник.
«Это шутка, что ли?» — вздохнул Дэвид Сильвер, взглянув на один из мониторов AlphaGo, и схватился за голову. «У меня нет слов… Она готовится сделать такой ход… Ох, и посмеются же над нами. Ли, по-моему, повеселится».
Аджа Хуан взял белый камень, и как только положил его на поле, все зрители в зале расхохотались.
«Это просто смешно!» — возмутилась ведущая одного из семи южнокорейских телеканалов, который транслировал матч в прямом эфире. «Аджа Хуан не туда кликнул мышкой? А, нет, это его ход. Человек бы так не пошел. Программа ошиблась, да, ошиблась. Впервые за четыре матча мы увидели, как AlphaGo ошибается. По-моему, Ли Седоль нашел ее ахиллесову пяту. Нашел слабое место», — добавила она, пока чемпион, как и все, пораженно глядел на поле. Самообладание вернулось к AlphaGo только через двадцать с лишним ходов, но вернуть контроль над игрой программе так и не удалось.
Время Ли вышло, теперь на каждый ход ему отводилось не больше минуты, такой лимит называют бёёми. Он впервые начал вести в игре, и у него больше не было права на ошибку; он играл дальше и сохранял серьезность, несмотря на то что орды журналистов, покинувших зал, как только AlphaGo получила неоспоримое преимущество на поле, набились обратно. Ли сидел, выпрямившись в кресле, в то время как AlphaGo начала серию отчаянных попыток отыграться, что не пришло бы в голову ни одному уважающему себя человеку — у человека есть чувство собственного достоинства, а у компьютера нет. Отразить все эти попытки было легко, и Ли даже удалось значительно увеличить и без того большой отрыв от соперника. Сами по себе ходы программы были не плохими, просто бессмысленными. Когда внутренние системы AlphaGo зафиксировали, что вероятность ее победы упала ниже отметки в двадцать процентов, на мониторе перед Аджой Хуаном появилось уведомление:
Результат W+Resign добавлен в информацию об игре.
AlphaGo сдается.
Аджа взял камень из чаши, положил его с краю поля и поклонился Ли Седолю.
Профессиональные комментаторы завопили, захлопали и захохотали от радости. Зрители в игровом зале начали аплодировать, а несколько близких друзей Ли поспешили поздравить его. На улицах южнокорейских городов незнакомцы, следившие за трансляцией игры, обнимались, кто-то даже плакал от радости. Только что Ли Седоль одержал победу от имени всего человечества. В зале для прессы воцарилось воодушевление, иностранные журналисты и фотографы прыгали, шумно радовались, позабыв об объективности, но Ли сохранял прежнюю сосредоточенность, он перемещал камни на поле, анализировал альтернативные ходы, как делал в конце всех предыдущих игр, не улыбнувшись ни разу, хотя отчетливо слышал голоса множества людей, скандировавших его имя, а единственная женщина рефери улыбалась ему со слезами на глазах. Позднее он поделился: «Я слышал, как люди кричат от радости, когда стало ясно, что AlphaGo проиграла. По-моему, причина ясна — люди почувствовали беспомощность и страх. Нам показалось, что мы слабые и хрупкие, а моя победа доказала: мы еще можем за себя постоять. Со временем победить ИИ станет очень трудно. Но сегодняшняя моя победа… Ее как будто бы достаточно. Одного раза достаточно». Ли не поднимал головы от поля для го и не улыбался, пока к нему не подошел Демис Хассабис, он легонько похлопал Ли по плечу и поклонился в знак почтения. Ли не сдвинулся с места; он снимал камни с доски, когда к нему с судейского подиума спустился Фань Хуэй, склонился над ним, поднял большие пальцы обеих рук вверх, а потом оставил его. Ли сидел за столом, подперев руками лицо, он осмыслял игру и будто бы боялся встать, потому что ему, как и многим другим, показалось, что он стал свидетелем чуда, удивительного момента, который нельзя забывать.