«Я за защиту здоровья и благополучия как работающих, так и потребителей», - продолжает Мак Говерн. «Я за чистую окружающую среду и экономическую справедливость. Но я также считаю, что мы могли бы достигать более крупных целей, если бы значительно урезали этот невероятный объем бумажной волокиты, запутанные налоги, сиюминутные регулирующие акты и почти бесконечные требования к отчетности, которые причиняют вред американскому бизнесу. Множество предприятий, особенно малых и независимых, таких как «Стрэтфорд Инн», просто не могут переложить требуемые регулирующими актами издержки на плечи потребителей и остаться конкурентоспособными и доходными». Он заключает: «Если бы я вернулся в Белый Дом или Сенат, я задал бы множество вопросов, прежде чем голосовать за любые нормы, обременяющие тысячи предприятий, борющихся за выживание по всей стране». Это важный урок: правительственное вмешательство в экономику не может заранее приветствоваться как благотворное и справедливое.
Но таким его представляют в большинстве уроков американской истории. Студенту легко обнаружить в книге утверждение о том, какой хаос и несправедливость царили везде до того, как вмешалось федеральное правительство, движимое глубоким стремлением к общественному благу и стремлением защитить народ от жестокого свободного рынка. Утверждается, что «монополии» диктовали цены несчастным потребителям. Рабочих заставляли принимать все уменьшающуюся заработную плату. А гигантские корпорации благодаря своему экономическому превосходству без труда пресекали попытки добиться успеха тех, кто был достаточно глуп, чтобы конкурировать с ними.
Каждое слово в этих утверждениях – ложь, что, впрочем, не мешает этой версии нашей истории распространяться и приниматься на веру. Я не виню людей за эту веру – она является лишь отражением того, что им говорили; кроме счастливой случайности ничто не могло им указать, где искать правду. Но за этой простой, глупой и карикатурной версией истории стоит программа: напугать людей «неограниченным» свободным рынком, заставить их принимать все возрастающие обременения, которые политический класс накладывает на частный бизнес, как единственно верный путь, ведущий к их благу.
Аргумент, который мы слышим даже сейчас, был изобретен сотню лет назад, когда федеральное правительство было куда меньше, чем сейчас, люди были гораздо беднее и работали в куда худших условиях. Сейчас, якобы, из-за большей роли федерального правительства, государственного вмешательства и регулирования, люди стали жить значительно богаче. Это классический пример логической ошибки post hoc, ergo propter hoc (после значит вследствие – прим. переводчика) Эта ошибка случается когда мы неосторожно предполагаем, что если событие А предшествовало В, то А – причина В. Якобы, если люди более богаты сейчас, то это правительство спасло их от ограбления свободным рынком.
Но это же бред. Конечно же, люди были беднее сотни лет назад, но не по той причине, которую подбрасывает нам модная теория. Просто в сравнении с сегодняшним днем, раньше в Америке было меньше капитала. Производственные возможности экономики по сегодняшним стандартам были очень маленькими и, следовательно, на единицу капитала могло быть произведено очень мало товаров. Большинство населения вынуждено было довольствоваться куда меньшим, чем считается минимальным сейчас, потому что так мало могло быть произведено. Все законы и регулятивные акт не могут обойти ограничения, наложенные самой реальностью. Как бы мы ни старались облагать налогами богатых и перераспределять доходы, в экономике, страдающей от недостатка капитала, просто очень мало благосостояния, которое можно перераспределить.
Единственный путь увеличения уровня жизни каждого – это увеличение капитала в расчете на одного работника. Дополнительный капитал повышает производительность труда, а это означает, что каждый работник теперь может производить больше товаров, чем раньше. Когда экономика становится способной производить больше товаров, их изобилие приводит к тому, что они становятся более доступными в терминах долларов (если Федеральная Резервная Система не увеличивает денежную массу). Перераспределение доходов от богатых к бедным ведет только к одному: богатые решают укрывать доходы, уезжают из страны или перестают много работать. Но инвестиции в капитал делают богаче всех. Это единственный путь к благосостоянию для всех. Мы сегодня богаче, чем раньше, потому что наша экономика способна производить больше, чем раньше и с меньшими издержками. И поэтому, просто с практической точки зрения, глупо взимать налоги с каждого шага этого процесса, так как это замедляет единственный процесс, который может создать благосостояние для всех.
Процветание является следствием не только внутренней экономической свободы, но и свободы внешней торговли. Если бы внешняя торговля не была выгодной, мы бы покупали только то, что производится внутри наших городов. Или даже могли бы покупать только то, что производится на наших родных улицах. Или вообще покупали бы только то, что произведено в нашем домохозяйстве, торгуя с членами семьи. Когда логика ограничения торговли обретает реальное воплощение, ее обедняющее влияние становится очевидным.
Фредерик Бастиа однажды написал сатирическую петицию во французский парламент от имени изготовителей свечей и связанных с ними производителей. Он требовал защиты от «внешнего конкурента, который работает в гораздо лучших условиях, чем наша промышленность, и света, которым он заполняет наш внутренний рынок по чрезвычайно низкой цене». «Внешним конкурентом», о котором он говорил, было солнце, которое «нечестно» раздавало свет бесплатно. Предлагаемым решением было принять закон, требующий от всех держать шторы закрытыми и таким образом стимулировать свечную промышленность страны. По большому счету, к этому сводятся все аргументы против свободной торговли.
Поскольку я являюсь активным сторонником свободной торговли, я считаю необходимым выразить свою оппозицию к существующим торговым соглашениям, которые появились в последние годы. К примеру, хотя я не работал в то время в Конгрессе, я выступал против как Североамериканского соглашения о свободной торговле (СССТ), так и против ВТО, которые активно поддерживались политическим истэблишментом. Изначальные основания для подозрений дает ужасающая длина текста этих соглашений: ни одно соглашение о свободной торговле не должно иметь длину в 20000 страниц.
Многие, если не все, сторонники свободного рынка поддержали эти соглашения. Совсем другой была ситуация около шести десятков лет назад, когда создание ВТО только обсуждалось. В это время консерваторы и либертарианцы пришли к согласию в том, что наднациональная бюрократия с возможностью ограничения суверенитета США как необязательна, так и нежелательна. Бизнесмен Филипп Кортни, близкий друг знаменитого экономиста и сторонника свободного рынка Людвига фон Мизеса, начал движение против ВТО, выпустив книгу «Экономический Мюнхен». Генри Хазлит, автор классической либертарианской «Экономики за один урок», включил книгу Кортни в «Библиотечку свободного человека» - свой аннотированный библиографический список книг, важных для понимания свободы.
В 1994 Ньют Джингрич, который поддерживал ВТО, с редкостной прямотой говорил о количестве полномочий, которые США передали в наднациональной организации:
«Я только утверждаю, что мы должны честно признать тот факт, что мы отдали новой организации важные на практическом уровне полномочия. Это трансформационный момент. Я бы лучше чувствовал себя, если бы все люди, которые поддерживали это, просто честно признали масштаб изменений. … Это не просто новое торговое соглашение. Это очень похоже на то, что Конгресс отверг дважды – один раз в 1940х и другой в 1950х. Я даже не говорю, что мы должны это отвергнуть; фактически я к этому склоняюсь. Но я думаю, что мы должны быть очень осторожны, так как это очень большой перенос власти».