— Золотых Рыцарей… а, хорошо. Угол или конюшня?
Левр беспомощно покосился на молчащую Туригутту. Воительница ответно округлила глаза.
— Ну? Что молчишь, командир? — прошептала она, гаденько ухмыляясь. Левр вздохнул.
— Сколько стоит комната? — повысил он голос, обращаясь к трактирщику. Тот поднял глаза, воспалённые, совершенно дикие.
— Угол? — пробубнил он, прекращая мешать. — Двадцать.
— Ты охренел? — нелюбезно повысила голос Чернобурка и стукнула обоими кулаками по стойке, загремев цепями. — Что включено, ксаррский дурман и пять горячих девок?
— Три ведра воды на каждого, ужин, кувшин полесской браги, одеяло.
— Пятнадцать.
— Двадцать.
— Десять, — повысила голос пленница; Левр не рисковал вмешиваться. — В твоём гадюшнике мне и за пять стыдно остановиться было бы.
— Семнадцать, — наконец сдал первую позицию трактирщик.
— Десять. Хотя, даже приплати, хрен ли нам тут делать? Йе, любовь моя, пойдём отсюда. — Она потянула юношу прочь, и в спину им донеслось усталое:
— Тринадцать.
В одной серебряной ногате было шестьдесят четыре медяка. Левру стоило труда отобрать у женщины сдачу; не хватало устроить потасовку. Женщина упрямо доказывала, что деньги, выданные юноше Ларатом, выделены из казны на содержание заключённых, а значит, принадлежат ей. Сошлись они на том, что Туригутта ревниво отсчитала в ладонь трактирщику двенадцать медяков.
— Он же сказал тринадцать? — шёпотом спросил её Левр, не в силах сдержать любопытство. Его пленница хихикнула:
— Я сказала, что за медяк ты наколешь ему дров, а я вымою полы на втором этаже. Да не бесись! Это и с этими штуками, — она потрясла кандалами, — можно.
Естественно, Левр не мог оставить её одну даже для мытья полов. Сноровки ему в этом деле было не занимать. В Школе он занимался этим значительно чаще, чем держал меч в руках. А Туригутта оказалась на удивление нерасторопна, да и стремлением выполнить свою половину работы качественно она не горела. Левр вынужден был признать, что ему гораздо проще было бы выполнить и её долю, чем созерцать ленивое ползание воительницы с плохо отжатой ветошью в руках по дощатому полу.
— Здесь нужна щётка с длинной щетиной, — поделился он своими соображениями, — а никак не тряпка. Тряпка хороша для гладких поверхностей.
— Ты кто, рыцарь или поломойка? — проворчала Чернобурка из угла, затянутого паутиной. Левр вздохнул.
— Ты никогда не училась в Школе Воинов. Это же первое дело Наставников: чтобы у учеников всегда были заняты руки.
— Лучше бы чем-то посерьёзнее. — Она, запыхавшись, на карачках выбралась из-под составленных шаткой башней табуретов. — Слушай, я туда не полезу, там доски прогнили.
— Как сестра-мастер стала воеводой? Ты ужасно ленива.
— А ты зануда. И, пока ты тратишь тут силы на заведомо безнадёжное дело, тебя ждут дрова. Давай, поднажми, ужин скоро.
Только завидев сваленную почти в высоту его роста кучу в полумраке двора, Левр готов был бежать к трактирщику и доплачивать злополучный медяк. Когда Чернобурка устала подавать ему чурбаки, он привязал её к деревянной подпорке дровяного навеса и посадил охранять свои доспехи. Скучающая, она комментировала каждое его движение и требовала поторопиться — из общего зала доносились ароматы густого сульского супа с индюшкой и пряными травами. Наконец, нервы у юноши не выдержали.
— Слушайте, я тоже изрядно проголодался.
— Я стараюсь тебя подбодрить.
— Так хватит стенать!
Какое-то время она молчала.
— Извините, — буркнул Левр, с неохотой взглядывая на свою пленницу, и обомлел. Она уже почти перетёрла свою веревку о его оплечье как раз с той стороны, где левое плечо заедало. Глаза их встретились. Никакого раскаяния с её стороны, конечно. Вздохнув, Левр вынужден был бросить свою работу и заняться её привязью.
В конце концов, драгоценный медный грош был отработан с лихвой, и уставшие, они уселись за стол. Разговоры закончились: оба жадно набросились на еду. Левр даже не подозревал, насколько проголодался. В Школе Мелтагрота ученики в основном придерживались аскетичного образа жизни, не употребляли мяса, вино разбавляли водой, никогда не спали на подушках или мягких перинах. Но это никак не подготовило юношу к тому, каким голодным он окажется после всего лишь двух дней без еды вовсе.
Дожидаясь, пока прибудет обещанная трактирщиком брага — что это такое, Левр не имел ни малейшего представления, — Туригутта скучала, и её внимание привлекали песни из самого шумного угла, того, что был ближе к очагу. Юноша вслушивался в пересуды соседей.
Больше всего его заинтересовало упоминание хозяина постоялого двора о неких Золотых Рыцарях. Он никогда не слышал ни о каком подобном ордене или братстве. Конечно, так могли прозвать какую-нибудь горстку местных особо рьяных дозорных, но всё же Левр надеялся встретить хоть кого-нибудь из воинов Мелтагрота. Они же, если и присутствовали в трактире, знаков отличия или воинских поясов не демонстрировали.
— Прошу прощения, — остановил он, наконец, трактирщика, когда тот обносил напитками их стол, — вы говорили о Золотых Рыцарях. Где они сейчас?
— Слава Богу, не здесь, — был краток ответ. Левр слегка приуныл.
— А что насчёт Дозора? Где расположен Дозор?
— Я ничего не нарушаю. Девицы сами приходят! Согласно эдикту князя, всякая девица вольна… — забубнил трактирщик, Левр махнул рукой.
— Мне не нужны девицы! Мне бы… рыцарей.
— А, братец, с этого начинать надо. Но ты подожди, когда мастер-лорд приедет… — От оценивающего взгляда Левру стало отчего-то не по себе. — Так ты парень неплохой, и не сказать, что из этих. На что тебе это скотство и разврат? Нашёл бы какую девицу, они здесь ух какие есть. Твоя-то, конечно, из подмокшего мешка, подпорченная изрядно, уже не то…
Туригутта скорчила ужасную гримасу на его сомнительное замечание.
— Что за мастер-лорд? — уцепился за звание Левр, игнорируя всё остальное из сказанного. Трактирщик пожал плечами, собирая пустые миски:
— Мастер-лорд Оттьяр, конечно. Завтра обещался с каменоломни к нам заглянуть.
Деревянная ложка выпала из руки Чернобурки и покатилась по столу, на пол, где тотчас же грустно хрупнула под чьим-то тяжёлым ботинком.
========== Почти поединок ==========
«Ну что мне стоило двинуть ему по затылку поленом, когда была возможность!» — сетовала Тури вечером, когда напряжение между ней и её спутником достигло предела. Хватало и того, что «угол», который стоил им двенадцати медяков и утомительного труда, на самом деле оказался углом — лавкой с крохотным верстачком рядом, отгороженной частью комнаты.
Комната была чрезвычайно перенаселена. За потрёпанной ветхой занавеской обитало целое семейство, одних детей Тури насчитала пять. Младший беспрерывно орал. В другом углу кто-то кашлял, душераздирающе стеная после каждого приступа. Ещё одну лавку облюбовали трое пьяниц-золотоискателей, которые постоянно играли в драконьи нарды, курили, сновали туда-сюда по гостинице, громко хохотали и периодически порывались снять шлюху на троих.
Полное ощущение военного лагеря. Тури так вымоталась за день, что и в этой обстановке готова была упасть без памяти на соломенный драный матрас поперёк лавки. Но когда Мотылёк натаскал воду, она просто не смогла противостоять искушению. Деревянная бадья слегка треснула и протекала. Зажав нос, Тури окунулась с головой, благо, волосы промывать почти не требовалось — у её юного стража они были раза в три длиннее, чем у неё. Конечно, для того, чтобы по-настоящему отмыться, требовалось бы париться в настоящей волчьей бане несколько часов, но выбирать не приходилось.
— Тебе придётся снять эти штуки, — протянула она руки к юноше, — иначе мне никак не раздеться.
— Нет.
— Послушай, мальчик, — теряя терпение, надавила воевода, — завтра, если верить тому типу внизу, ты со мной, скорее всего, расстанешься. Плакали твои истории и моя свобода! Так что, может, в моей жизни последний вечер, когда я могу помыться. А я этого не делала уже почти три месяца. Три!