После нескольких месяцев, которые она смело желала бы назвать худшими в своей жизни, этот проклятый турнир — хоть какое-то развлечение. До того, как она окажется на каторге. Тури отогнала мысль о неизбежном будущем. Ларат не был совсем уж больным ублюдком, он пытался относиться к ней справедливо — в его понимании справедливости, конечно. Из того, что она успела услышать, он был разжалован из мастеров стрелы за воровство, у него была сварливая жена, за которую он готов был убить любого. И он не заботился о том, какими тёмными делами он для своей жены и детей зарабатывал на хлеб, пока это хорошо удавалось.
— Дорогой почтенный мастер, будешь ли ты так добр к несчастной сестре, — забормотала она, всё ещё рассматривая импровизированную удавку как вариант, — позволь мне взглянуть.
— Дорогая моя не столь почтенная сестра-мастер, — в тон ей ответил Ларат, — посмотри на себя и пойми, что нехер тебе делать в первом ряду. Ты, блядь, воняешь, помимо всего прочего.
Тури прищурилась.
— Знаешь, ты так жесток. Когда я ещё увижу что-то подобное?
— О, очень скоро ты поучаствуешь в более захватывающих сражениях, — съязвил тут же конвоир, — за хлеб, воду или спальное место. А теперь захлопнись.
Всё же за разговором ей удалось протиснуться почти к нему под бок. Присутствовало некоторое разочарование — пыль уже стояла столбом, сложно было разглядеть подробности и детали. Но, тем не менее, она видела общую картину: юноши в доспехах валяли друг друга, вбивая в песок, лошади носились кругами, две или три уже лежали на земле.
Насколько могла видеть Тури, из тридцати двух вступавших в схватку на ногах оставались не более десятка. Она мысленно оценила перспективы тех, что свалили наземь своих противников — скорее всего, сам на ноги не встанет ни один.
Внимание женщины привлёк один из рыцарей — в отличие от всех прочих, он действовал разумно, на взгляд Тури. Собственно, он просто стоял на месте с щитом в руках, отражая замахи. Один, другой. Тридцатый. Юноша уворачивался, едва ли нанося удары сам. В подобном сражении большее было невозможной расточительностью, но ученик экономил силы.
«Как в настоящем бою», — восхитилась Туригутта.
Были ещё двое или трое, действующие по угадываемому плану. Один боец последовательно укладывал одного за другим менее опытных учеников, эффектно вздымая булаву, украшенную розовыми лентами. В основном симпатии толпы были именно на его стороне. Другие были более импульсивны: носились друг за другом, угрожающе крича, какой-то дурачок даже пытался вновь взобраться в седло. Тури фыркнула.
— Она же в латах, как и ты, дуболом! — взвыл над ухом полностью погружённый в зрелище Ларат.
Юноша в самом центре поля не дрогнул, когда перепуганная лошадь рванула на него. Он лишь сделал короткий шаг в сторону в последнее мгновение, предоставив бедному обезумевшему животному сбить с ног двух других сражающихся.
Тури сглотнула, глядя заворожённо на юношу в центре. Он едва ли сделал маленький круг вокруг своего первичного положения. Правда, к нему уже приближался рыцарь Розовые Ленты со своей булавой.
Женщина поджала губы, вздыхая и готовясь распрощаться с умным симпатягой-ленивцем — булава в руках Розовых Лент порхала, опыта бойцу было не занимать — но вместо этого…
— Душу мою сношать! — прокаркал Ларат, толпа взревела, Тури поймала себя на том, что тоненько визжит.
Рыцарь Ленивец поднял щит, даже не пытаясь уклониться от удара — молодец, умница, — похвалила Туригутта его, — и ребром щита ударил умельца с булавой точно в сочленение шлема и ворота.
Оскорбительно просто. Розовые ленты мелькнули в воздухе, описав красивую дугу, и вместе с рыцарем рухнули в песок.
Пыль едва начинала оседать, золотясь в солнечных лучах. Лошадей одну за другой отлавливали ученики помладше. Знать на трибунах волновалась. Тури не могла отвести глаз от фигуры с щитом в центре поля. Там он стоял, невозмутимый и словно даже не уставший. Демоны степей, это было потрясающе. Это было как в жизни.
Не сразу удалось ей услышать голос Ларата, возбужденный и заинтересованный.
— …ты не поверишь, сестра-мастер. Племянника князя свалил наземь — как его? — Левр Флейянский.
— Не слышала, — пожала плечами Тури.
— Он эскорт-ученик. Из дома Лияри. Сын Наместника Флейи, того самого, которого повесили лет десять с чем-то тому назад…
История определённо умела совершать странные трюки.
Удивлённо и с немалым любопытством смотрела она на юнца, которого волокли мимо центральной трибуны. Молодой Иссиэль, если это был сам князь, с окаменевшим выражением на красивом лице взирал на победителя.
— Сын моей сестры показал себя стремительным, но чересчур порывистым, — сухо произнёс он. — Юноша из Флейи воспользовался слабостью, как опытный воин.
— Дурное семя, — услышала Тури, но дальнейшие насмешливые высказывания звучали на суламитской хине, а она этим языком не владела.
Она с трудом могла вспомнить лицо Наместника Лияри, но лицо молодого рыцаря точно не напоминало ей никого прежде встреченного, из чего она исключила внешнее сходство младшего Лияри и его отца-мятежника. Он был весьма высок, русоволос — волосы у него были собраны в неопрятный хвост, а распущенными наверняка достигали плеч, прямые и совершенно не вьющиеся. Она могла разглядеть его весьма примечательный профиль — крупный нос, широкие брови и неожиданно яркий румянец на щеках.
Определённо, он был молод. И вряд ли осознавал, что наихудшим решением было показаться на глаза князю с гербом мятежника на щите.
— Прошу извинить меня, — пробубнил наследник Флейи, очевидно, поняв, что его присутствие необходимым не является.
— Нет-нет, постой, — остановил его Иссиэль, не сводя глаз с Туригутты, — подожди, юноша. Ты мне понадобишься. Мастер войны, сестра Туригутта?
— …Обвиняемая в преднамеренном убийстве, намеренных многочисленных поджогах и мародёрстве… — радостно принялся перечислять Ларат, но князь лишь дёрнул головой в сторону, веля ему заткнуться.
— Я знаю её преступления лучше, чем любой судья. Уверен, вы все устали от долгого пути — вам предложат выпивку и угостят. Вас проводить?
Ларат испарился, уронив верёвку из рук наземь. Тури усмехнулась. Определённо, порядки Лукавых Земель ей нравились всё больше. Здесь, если её и считали Нечистью, относились не в пример лучше, чем в Элдойре. Хотя, быть может, такими послаблениями каторжан радовали по случаю турнира.
— Так это весь твой суд, милорд? — обратилась она к Иссиэлю. — Не будет ни двора, ни придворных, ни судьи или проповедника хотя бы?
— А тебе это так надо, Нечисть Степей? — спокойно ответил Иссиэль, не глядя в сторону воеводы. — Ты хочешь тратить на это время? Тебя не казнил Правитель, кто я, чтобы спорить с ним?
Ей понравилось его красивое открытое лицо: тёмные изогнутые брови, прозрачные глаза пронзительного бирюзового оттенка. Ей понравилась его гибкая фигура и уверенная походка. По сравнению с теми западными воинами, которых она встречала в Черноземье на службе, в лице Иссиэля не было ни капли юношеского задора или неуверенности, ни тени невинного неведения. Вне всякого сомнения, Молодой Иссиэль знал цену воинскому званию и самой службе.
Тем не менее он был её судьей и мог приговорить её к участи куда хуже смерти. И она чувствовала исходящую от него угрозу. Западные суламиты и сулы по-прежнему не доверяли правосудию Элдойра.
— Что ж, не думаю, что стоит тратить наше время на суды и показуху, — высказался, наконец, князь, убирая руки за спину. — Завтра вы продолжите путь. На каторги.
— Время — всё, что у меня осталось в этом случае, твоя милость.
— И имя. Слава твоя идёт вперёд тебя, Туригутта Чернобурка. За полтора года ты разорила и вырезала больше мирных жителей, чем чума, оспа и холера вместе взятые за две дюжины лет.