— Бога ради, это были ёбаные колонии! — не выдержала воительница, закатывая глаза со стоном.
— Это были мои колонии.
— А-а, так что же ты не кормил мои войска в твоих ёбаных колониях?
Внезапный пронзительный возглас, вырвавшийся из груди турнирного победителя, прервал увлекательный диалог, к вящему разочарованию Тури. Свидетели непочтительному разговору с Наместником Запада были не нужны. Однако Иссиэль не сразу взял себя в руки. Тури почти ощутила вкус его горячего дыхания, когда он склонился к ней с высоты своего роста.
— Если бы не слабость одного из достойных братьев-полководцев к тебе, распутница Чернобурка, ты бы не обошлась только теми цепями, которые тебя ждут, — едва слышно произнёс он. — Но знай, моё терпение не безгранично. Убрать тебя как можно дальше с глаз моих — вот чего я хочу. Я всё ещё могу найти добрый десяток хороших поводов отправить тебя на дно Велды в мешке, полном камней.
— И куда отправишь вместо этого?
— В каменоломни, — спокойно отстранился князь, — к северу от левого берега. Не зли меня лишний раз, если хочешь добраться до них живой.
— Добрый брат, — пробормотала женщина, не рискуя пререкаться.
Иссиэль не славился буйным нравом, но если учесть то, что её оголодавшие солдаты творили на его землях, что ж — Тури не могла винить его, если бы он в самом деле предпочёл вверить её судьбу палачу с мешком камней или удавкой — или другим малоприятным орудием казни.
— Благородный рыцарь-победитель! — Иссиэль по-прежнему буравил мятежную воеводу взглядом. — Надеюсь, мы не оскорбим твоей доблести, возложив на тебя ответственную миссию, достойную твоего ратного подвига.
— А? — слабо подал юноша голос. Тури фыркнула. Должно быть, слабоумный. Будь у него хоть зачаток разума, он бы бежал прочь со всех ног.
— Сопроводить нашу пленницу к месту её ссылки и проследить, чтобы моё обещание её прежнему господину было исполнено наилучшим образом.
— А.
Точно слабоумный. Однако стоял он за спиной князя навытяжку, как заправский страж-телохранитель, блистая своими видавшими виды плохо подогнанными латами. Воительница развеселилась, представляя себе лицо Ларата, когда компания будет ему представлена: помимо обузы в лице Степной Нечисти — женщины-каторжанки, что само по себе ничем хорошим не кончалось, — ему предстояло тащить с собой дурачка в доспехах и при гербе.
— Мастер Мархильт, подготовьте молодого брата-воина…
— …брат Левр ещё не расстался с ученическим поясом, мой господин, — встрял Мархильт. Иссиэль сжал зубы, да так, что Тури казалось, она могла слышать скрежет.
— …и позаботьтесь о достойных условиях для осуждённой. — Он смерил брезгливым взглядом фигуру воительницы. — Даже пленники в моём городе заслуживают лучшего, чем быть съеденными вшами.
— Премного благодарна, — не удержалась Тури.
— Ольвэ, Физуни — за мной. Туссамин — позаботься о чествовании рыцаря-победителя. Прощайте, сестра.
Князь исчез так же внезапно, как появился, сопровождаемый топотом десятков пар сапог и бряцанием оружия. Тури усмехнулась, поднимая связанные руки и протягивая их своему новому сторожу:
— Привет тебе, благородный рыцарь-победитель! Если ты будешь столь любезен, не мог бы ты подтянуть мои штаны? Советую делать это в перчатках, мальчик: боюсь, иначе ты можешь к ним прилипнуть.
***
Левру казалось, он стёк вместе со всеми внутренностями куда-то в собственные сапоги. В их носки, если выразиться точнее, потому что пятками, кажется, юноша даже не касался земли. И, как будто отбитых ног и ужасающей боли в копчике было мало, он, похоже, здорово прикусил себе язык.
Примерно тогда, когда оказался последним долбаным идиотом на площадке, всё ещё стоящим на ногах. И это при том, что единственное, что он делал, — так это не сражался. Следовало записать это в тептар как третье правило — или четвёртое, или какое-то ещё, — если хочешь остаться цел, не дерись вовсе.
Пока остальные, как припадочные, молотили друг друга в пыли, он просто замер, оцепенев, посредине всей свалки, и терпеливо ждал окончания. И дождался. В просвет забрала он видел скачущих вокруг приятелей и Наставников. Кто из них был шокирован больше, он сказать не мог.
— Ты жив? Лу, ты жив? — тряс его за руку Ирбильд. — Скажи что-нибудь, братец, ты жив?
— Ты идиот! — орал мастер Мархильт, ужасающе простонародным жестом вцепляясь себе в волосы. — Сраный придурок, ах ты сопля холерная…
— А? — смог выдавить Левр, вдруг начиная чувствовать всё: каждый будущий синяк, каждый ушиб в своём теле. — А?
— Он жив, братья, он жив! Наш победитель! Наш герой! — взвыли радостно Ирбильд и Кассо, но мастер-лорд Мархильт не смолк, разве что скулил теперь тихо, едва слышно:
— …сраный придурок, ты хоть понимаешь, кретин полоумный, что ты натворил…
— А? — не мог промямлить ничего большего Левр, чувствуя, как губы уже начинают опухать: кажется, он всё-таки умудрился удариться обо что-то даже и в шлеме.
Следующие минут десять слились для Левра в одно сплошное бессмысленное действо: его волокли вдоль трибун, он кланялся — или делал короткие кивки — каким-то зрителям, чьи лица у него перед глазами троились и плыли. И только затем мастер Мархильт счёл нужным, скалясь ответно на скомканные поздравления под ликование толпы, прошипеть ему на ухо:
— Я же говорил тебе, я ведь всем говорил: найдите себе гербы! И к тебе это должно относиться в первую очередь.
Левр промолчал — не в последнюю очередь из-за онемевших губ, всё-таки прикушенного языка, а также из-за того, что ничего, кроме ещё одного вопросительного «а?» ему произнести не удалось бы. Мархильт правильно расценил его замешательство и впился ногтями в его запястье.
— Ты вышел с гербом своего отца. Предателя трона. Радуйся, сучий ты потрох, ты опозорил меня перед всем Приморьем и перед его милостью, князем!
И Наставник высоко поднял руку своего ученика, сияя ненатуральной, но ярчайшей улыбкой, обращённой ко всем зрителям без исключения.
Сердце Левра мгновенно заледенело.
Что ж, это было его сутью.
Неудачник. Если не в одном, то в другом. Неудачник от природы.
Холод пробежал по мокрой спине, сменился жаром в горящих щеках, когда Левр увидел, что сам Молодой Иссиэль, князь, приближается к нему. Кто-то сорвал шлем с него — Левр был благодарен незримому помощнику, но князь прошёл мимо, направляясь точно к невзрачно одетому, но вооружённому мужчине на трибуне позади.
И, хотя совсем недавно Левру казалось, его положение хуже быть не может, ему было куда падать.Через несколько минут князь назначил его сопровождающим каторжанки.
…Мелтагрот, десятки, если не сотни лет бывший тихим приютом, за последние семь лет стал одним из оживлённых городов. Лукавые Земли открыли дорогу на север, к суровому побережью Сина, никогда прежде не интересовавшему никого, разве что охотников за пушниной и китобоев. Да и те предпочитали не задерживаться долго в негостеприимном краю.
Пока одна из многочисленных речушек, текущих с гор на севере, не открыла золотой песок в своём бурливом течении. Не самые благополучные земли стали манящей мечтой для мошенников всех мастей. Молодой Иссиэль никогда не упускал возможности получить свою выгоду от близости Лукавых Земель к золотым приискам.
— Но разве каторжане не должны сопровождаться опытными солдатами? — жалобно спросил Левр. Ирбильд покачал головой:
— Ты, друг мой, наивен, как девственница взаперти с молитвенником. Мастер-лорд и князь решили тебя проучить. Опытные солдаты зарабатывают в других местах. Каторжан перевозят такие же бедолаги, которым просто больше некуда пойти.
— Такие же, как я, одним словом?
— Что тебе стоит? Ты же не один потащишься с ней.
— Зачем вообще я там нужен!
— Вот тебе, юноша, урок, — послышался голос мастера Мархильта, — ты посмотришь, как живут низко павшие воины, и не станешь в следующий раз поминать имя своего отца. Если выполнишь поручение его милости достойно, и звание получишь. Вы отправляетесь на рассвете.