В самом Египте Серапион Тмуисский, друг Афанасия и Антония и первый египтянин - христианин, написавший последовательное опровержение манихейского учения, в самом начале своего сочинения заявляет, что манихеи скрывают свою злую природу, называясь христианами: они призывают Иисуса в своих молитвах, на самом деле борясь против Него, используют имя Христа, ведя войну против Него[22].
Однако главным документом, свидетельствующим о проникновении манихеев в египетскую церковь (среди священников и монахов), является отрывок из Анналов Са’ада ибн Батрика, обычно называемого Евтихием, мелькитского патриарха Александрии с 933 по 940 год[23]. Историческая ценность этой работы небезупречна. Евтихий пользуется сомнительными источниками, ненадежными византийскими хрониками, народными легендами. Но благодаря этим слабостям он, как представляется, сохранил множество деталей церковной истории, которые нельзя найти у более ранних авторов[24]. Не стоит и обсуждать тот факт, что свидетельство Евтихия не только очень позднее, но и очевидно преувеличенное, а потому нуждается в критическом прочтении. Но и отвергнув его полностью, как прямо предлагает Г.Г. Шедер[25] косвенно М. Тардье[26], мы лишаемся источника первостепенной важности, рассказывающего о египетском монашестве.
То, о чем рассказывает Евтихий, происходило при патриаршестве Тимофея I (ум. 377), то есть вскоре после правления Феодосия, издавшего суровые законы против манихеев[27].
Конечно, в 381 году император возобновил законы, запрещавшие манихеям собрания в городах и изгонявшие их из крупных городов, добавив: “и пусть они не защищают себя с помощью коварного обмана, отговариваясь ложными именами, которыми многие, как нам стало известно, желают называться и обозначаться как бы от утвержденной веры и целомудренного характера; особенно поскольку некоторые из перечисленных хотят называться энкратитами, апоктитами, гидропарастами или саккофорами и множеством различных имен…”[28] Другой закон, опубликованный в 382 году, упоминает манихейскую “притворную отшельническую жизнь”[29].
Евтихий сообщает, что во времена Тимофея два класса манихеев, избранники (sαddiqūn) и слушатели (samma’ūn), были очень многочисленны среди египетских священников и монахов. Его замечание, что “большинство митрополитов и епископов Египта было манихеями”, конечно, не следует принимать за чистую монету. Зная отвращение манихеев к мясу животных, Тимофей приказал есть мясо по праздничным дням, чтобы выявить еретиков среди духовенства и монахов. Позднее, добавляет Евтихий, после того, как угроза манихейства миновала, эта мера была отменена. Здесь следует упомянуть, что аналогичная проверка мясом применялась к манихеям при исламском правлении, и даже к катарам в средневековом Провансе[30]. Чтобы уклониться от употребления мяса без боязни быть раскрытыми еретики должны были поститься в эти праздничные дни (необычный способ оставаться незамеченными!) или есть рыбу, а не мясо зарезанных животных[31]. Согласно Евтихию, рыбу приходилось есть вынужденно, особенно слушателям, которых Евтихий называет “рыбоедами” — sammakūn, вместо samma’ūn (ошибка, которую легко допустить в арабском письме)[32].
Таким образом, Евтихий свидетельствует о присутствии в Египте конца четвертого столетия огромного количества криптоманихеев как среди мирского духовенства, так и в монастырях. Если эти еретики и выделялись на фоне остальных аскетов, то только своим еще более строгим аскетизмом.
Каждый источник должен быть оценен по достоинству. Следует помнить, что в ранней Византии “манихей” вскоре стало ругательной кличкой, применявшейся к политическим и богословским оппонентам. Когда Юстиниан в своих письмах к монахам Александрии цитирует некоторые отрывки якобы из посланий Мани к его ученикам, согласно которым у Христа была только одна природа, он просто пользуется анахроническим языком. В действительности, Мани не высказывался как монофизит[33]. Но когда Север Ашмунийский обвиняет Юлиана, Халкидонского епископа, в согласии с неверными Евтихием, Аполлинарием, Манесом и Евдоксием, “поскольку они разделяли Господа Христа”, его клевета не несет отзвука исторической истины[34].
В любом случае, несомненное присутствие манихеев среди христианского духовенства поднимает важный вопрос об их возможном влиянии не только на аскетическую практику, но и на характер богословской мысли.