Когда миру явились первые обновленные люди, несчастные люди, пережившие некроз Помпео, потерявшие часть себя и не представляющие, как жить дальше, им сразу и во всех странах принялись придумывать особое название, как будто не было в тот момент ничего важнее.
А может, и впрямь не было, ведь Слово всегда в начале, и когда в мире появляется нечто новое, люди сразу ищут ему имя.
Как бы там ни было, в зависимости от воспитания и образования авторов, прозвища получались или меткими, или нецензурными, наиболее распространенными оказались «киборги», «терминаторы» и, как ни удивительно, «арнольды», но в итоге прижилось самое странное – пингеры, намекающее на жужжание имплантов и протезов. Лживо намекающее, поскольку приводы даже первых устройств работали абсолютно бесшумно… пока были новыми, разумеется, а у богачей – всегда. Слово легло на язык, потому что в нем отразились и суть произошедшего, и легкая издевка. Поскольку те, кого некроз пока обходил стороной, видели в пингерах не совсем людей. Как минимум – измененных. А они, измененные, в одночасье получившие не только новую жизнь, но и новое имя, пытались осознать себя, понять, люди они теперь или нет? Пугающее или естественное? Равное или низкое? И многие из них не смогли разобраться и обойтись без посторонней помощи, но психологи, к которым обращались пингеры, сами не знали ответов на философские вопросы, только-только знакомились с новым миром, постигая, а то и сочиняя его законы. Мир изменился, но еще не отыскал нужного слова, и тогда к его растерянным обитателям явился Орк, который сказал просто и понятно: «Вы – люди! И оставайтесь людьми, что бы ни говорили вокруг, потому что человеком вас делает душа, а железяки, которые мы вынуждены в себя вставлять, есть тлен».
И эти слова подхватили капелланы, в одночасье появившиеся на улицах больших городов. Фанатичные проповедники старой церкви для новых людей, не жалеющие себя и не думающие о риске. Орк никогда не признавал их своими, но пару раз упомянул, что капелланы «делают благое дело».
– Отриньте страх и боль! Вспомните, что вы – люди! Вспомните о гордости и о том, что родились свободными! – Капеллан обращался к прохожим, стоя на перевернутом ящике. Обращался басовитым, хорошо поставленным голосом, не прибегая к помощи громкоговорителя или иного устройства, и прохожие реагировали: останавливались и прислушивались. А из остановившихся мало кто уходил, поскольку слова Капеллан использовал простые, понятные и находящие отклик в душах людей. – Многие из нас потеряли ориентир, потеряли понимание Добра, но не потому что злы, а потому что искренне считали, что Добро покинуло наш мир. А оно здесь…
Из здания напротив вышли два плотных пингера, одетых по последней моде вышибал и мелких гангстеров: в широкие штаны, футболки, респираторы военного образца и тактические кроссовки, пронзили толпу зевак – люди торопливо расступались, – и остановились перед капелланом.
– Пошел прочь!
– Я сделал что-то не то? – осведомился проповедник после короткой паузы. И бросил взгляд на синий внедорожник, в котором скучали двое полицейских. Именно скучали: ни они, ни их дроны вмешиваться в происходящее не собирались.
– Босс не хочет, чтобы ты здесь был, – грубо сообщил тот гангстер, что стоял слева: высокий мулат, чьи искусственные руки покрывала дешевая псевдокожа с бесчисленными татуировками.
Его напарник молча кивнул.
– Но…
– Сегодня важный для бизнеса день, парень, люди хотят немного заработать, а ты мешаешь им сосредоточиться. Приходи под утро, когда все будут пьяные или обдолбанные, и тогда говори все, что пожелаешь. А сейчас – нельзя.
Мулат смотрел на Капеллана очень зло, но говорил сдержанно, то ли из-за полицейских, то ли из-за людей, что стояли вокруг.
– Сколько времени вы мне дадите?
– Нисколько.
– Я должен закончить выступление, – проповедник обвел взглядом людей, которые с интересом ждали развязки. Хотели увидеть, как он подчинится.
– Мне нужна пара минут, – уверенно произнес проповедник и вновь обратился к людям: – Услышьте слово…
Это было очень дерзко, демонстративно дерзко и даже демонстративно пренебрежительно. Капеллан при всех унизил чутких к «знакам уважения» уголовников, и расплата последовала незамедлительно: мулат нанес чудовищный по силе удар в живот, его напарник толкнул несчастного на землю и принялся бить ногами, прохожие поспешили разбежаться, полицейские – чинно удалиться. Даже дроны разлетелись в разные стороны, не особенно интересуясь судьбой капеллана. Картина стала для окружающих «невидимой», никто не обращал внимания на происходящее, и только женщина, подъехавшая к клубу «GottoNY» в длинном черном лимузине, лениво осведомилась: