Переход был долгим и тяжелым, что и обусловило такой стремительный карьерный рост Пабло Писарро. Через месяц похода, во время шторма в Атлантике, погиб рулевой и Пабло стал у руля первым номером. По прошествии сорока дней с момента выхода в море неизвестная хворь забрала боцмана. Его предали морской пучине по всем морским законам. Приспустив паруса и флаг. После прочтения молитвы, капитан повернулся к Пабло и немного уставшим, но по-прежнему грозным голосом крикнул.
- Боцман! Командуй. - И бросил в его руки символ боцманской власти на корабле, довольно таки причудливой формы, свисток. Над саваном усопшего сомкнулись волны океана, а Пабло еще несколько минут стоял в полном замешательстве, не ожидая такого повышения по служебной лестнице.
Капитан громко прокашлялся.
- Боцман, ставь паруса. Полный вперед. Курс держать на флагман. И так изрядно отстали от наших.
Юноша много раз слышал подобные команды в исполнении усопшего предшественника, но самому ни разу не приходилось это делать, даже в мыслях. Свисток сфальшивил, но волевой, грозный голос дублировал команду капитана и матросы засуетились. Через несколько минут попутный порывистый ветер увлек корабль вперед, накренивши слегка его правым бортом.
Поход с каждым днем становился все сложней. Многих членов команды и пассажиров забрала неизвестная хворь, но их морю уже предавали без особых почестей и на полном ходу. Каждый опасался, что он может стать следующим, заразившись от усопшего. Эта же мысль все чаще стала читаться в усталых глазах Кэпа Корцезо. Его голос сник, лицо осунулось и он большую часть времени проводил дремля в кресле на капитанском мостике, верхней кормовой палубе, у рулевого колеса.
Очередной шторм Атлантики разбросал суда экспедиции, и на молодого боцмана Пабло Писарро обрушилась еще одна проблема, прокладка курса корабля. В познаниях лоции он не силен, и потому приходилось изощряться в дипломатии. Разговорить молчаливого последнее время кэпа становилось все сложнее, вытягивая с большим трудом из глубин его памяти знания обо всех тонкостях морского дела. С каждым днем усилия Пабло реже достигали цели. После первых глотков рома учитель погружается в глубокий сон, и попытки его растормошить тщетны.
По прошествии недельного, одиночного плавания по палубе поползли разговоры среди членов команды и пассажиров. - Курс неверный. Мы заплутали и все непременно погибнем. Нужно как можно быстрее поворачивать домой.
Пиком назревавшего бунта стала выловленная вахтенным матросом рукоять багра с грифом флагманского суднам 'Жози'. Из этого был сделан однозначный вывод.
- Остальные суда экспедиции затонули. Мы одни в Атлантике, и идем неверным курсом. Нас ждет участь погибших кораблей. Необходимо немедленно менять курс и возвращаться к родным берегам.
Возглавивший делегацию от возмущенной команды, судовой кок Жак Лоренсо, поднялся на капитанскую палубу и начал угрожать кэпу захватом судна. - Ты стал беспомощным, дряхлым старцем. По океану нас водит юнец, не отличающий правый борт от левого, зюй от веста.
Корцезо сидел неподвижно в своем кресле, не реагируя на оскорбления. Это уже был не тот грозный морской волк, на службу к которому поступал Пабло, а разбитый болезнью старик в капитанской треуголке и в мятом плаще.
Писарро еще некоторое время выслушивал оскорбления из уст парламентера в адрес кэпа и конечно же в свой адрес. Но когда Жак, оттолкнув рулевого, и с криком, - Право на борт,- начал сам поворачивать штурвал, Пабло схватил мятежника, поддернул его к себе. Резким движением перевернул вниз головой, ловко накинул на его левую ногу узел стропильного каната и выбросил последнего с верхней палубы за борт. Находящиеся на палубе матросы, словно по команде, замолкли, а Пабло абсолютно невозмутимо начал отдавать, ставшему на свое место к штурвалу рулевому, распоряжения относительно курса.
Судно легло на прежний курс, и по прошествии некоторого времени, рулевой, косясь в сторону кормы, обратился к капитану.
- Какие будут распоряжения по поводу ужина?
По лицу боцмана пробежала едва заметная улыбка. Он повернулся к вахтенному и твердым голосом, без малейшего намека на иронию выкрикнул.
- Прикажи коку немедленно подавать горячее. Что-то я продрог.
После этих слов матросы бросились вытаскивать кока на палубу с морской пучины. Купание в холодных водах Атлантики произвело на Жака неизгладимое впечатление. Перед Пабло стоял совершенно другой человек. Без того маленький мужчина, стал еще ниже на целую голову, постоянно всхлипывая и дрожа от сильного переохлаждения каждой мышцей тела. Мокрая одежда и волосы уподобили его загнанной в угол и смертельно напуганной мыши. Большие черные глаза, немного навыкате, превратились в маленькие черные пуговки, глубоко спрятанные за ресницами. Можно было предположить, что они только что видели смерть. Свою смерть. Это был последний раз, когда Пабло видел глаза кока. После этого случая Жак обслуживал юного боцмана, как второго капитана на судне, но ни разу не поднял на него взгляд.
День мятежных выступлений подошел к концу и Пабло с кружкой рома направился в своей каюте и склонился над картами. Он неожиданно выкрикнул и даже сам немного испугался своего голоса.
- Пусть все сгинут в морской пучине, но я выживу и приведу свой корабль к берегам Нового Света.
На какой-то миг перед его глазами промелькнула рукоять багра с грифом флагманского судна 'Жози'. Он услышал голос матроса, кричащего, что флагман затонул. Все воспоминания отошли на задний план, а перед ним встал образ его лучшего друга Рико, который восторженно выкрикивает, что он выиграл пари и первым достиг желанной земли. К Пабло пришло осознание того, что вместе с 'Жози' океан забрал его друга. Далеко за полночь он смог заглушить рвущееся наружу отчаяние и безысходность большим количеством рома. Лишь по прошествии двух суток Пабло приступил к исполнению своих обязанностей, обязанностей капитана.
Долгие и однообразные дни одиночного плавания. Пабло Писарро, двигаясь прежним курсом, привел 'Нинью', с большей частью выжившей команды, к берегам Нового Света. Восторг и овации матросов и пассажиров судна не произвели никакого впечатления на капитана Корцезо. Он сидел в своем кресле на верхней палубе, закутанный в накидку, невзирая на припекающее полуденное солнце. В одной руке полупустой кухоль с остатком рома, а взор направлен далеко за горизонт.
Пабло быстро совладал со своими эмоциями и стал вспоминать ранее рассказанные ему Корцезо истории о возможных неприятностях, которые подстерегают мореплавателей возле берегов Нового Света. Это и рифы прибрежной зоны, и непонятное движение воды, прилив и отлив. И то, что только при знании графика приливов можно прокладывать курс в прибрежной зоне. Таким знатоком был шкипер с затонувшего флагманского корабля.
Не находя выхода из сложившейся ситуации и опасаясь потерять судно, Пабло принимает решение дрейфовать вдоль береговой линии, такой желанной всеми земли, пока он не разберется в приливах и отливах. Он даже удержался от спуска на воду шлюпки. Вид гряды рифов в паре миль от берега не позволял рисковать частью и так не многочисленной команды. Всем присутствующим было объявлено о поиске подходящего места для высадки на землю, а в голове только голос капитана.
- Рифы береговой зоны не пропустят даже шлюпку, не говоря уже о корабле. Только прилив и никак иначе, а он происходит два раза в сутки.
На второй день дрейфа смотрящий закричал, что видит возле берега какие то мачты, вероятно, это судно на рейде, а может и потерпевший крушение корабль, так как нас от этих мачт отделяет гряда рифов. После этих криков вся команда и пассажиры вывалились на палубу, и перебивая друг друга стали делиться впечатлениями от увиденного.
Один из пассажиров кричит, что невдалеке от корабля, слева по борту он видит непонятное плавучее средство с четырьмя человеками на борту, которые упорно гребут жалкими подобиями весел и пытаются направить свою лодку к берегу, но их непонятным образом сносит в открытое море. Команды из уст Пабло начали опережать даже мысли в его голове.