Рулевой на последок проявил филигранную точность, развернул судно на ограниченном пространстве и пришвартовал к свободному пирсу. Матросы бросили трапп, а Пабло громко прокричал, - Всем спасибо, тысяча чертей и якорь в глотку. После некоторого замешательства, поблагодарив за спасение, на берег сошли индейцы, а потом уже за ними последовали все.
Только там, когда спало напряжение и улеглись эмоции, Пабло рассмотрел находящиеся в бухте корабли, и понял, что все участники их экспедиции достигли желанного берега...
4
То время, когда в поселке первый раз появились конкистадоры Досига смутно помнит, и это скорее не воспоминания, а пересказанные истории отца. Матери своей она не знала, так как та умерла сразу же после рождения Досиги от большой кровопотери. Так вот что касается испанцев, то она их помнит как миролюбивых и радушных людей, но отец ей рассказывал, что первое время происходили между конкистадорами и туземцами конфликты. Иногда доходило до вооруженных столкновений. В основном причиной раздоров становились слезы бога 'Манико', которому поклонялись туземцы. Это золотые самородки разной величины, которые находили женщины племени, занимавшиеся скорняцкой работой, выделкой звериных шкур на порогах реки, несущей свои горные воды в океан.
Эти времена ушли в историю, конкистадоры уходили за диким золотом далеко в глубь джунглей, а местные жители последнее время даже умудрялись тайком друг от друга и местного шамана слезы 'Манико' менять в форпосте на огненную воду, либо на клинки.
Досига выросла и встретила свою шестнадцатую весну. Проживая в непосредственной близости от форпоста. Местные уже привыкли постоянно встречаться с чужими. Туземцем племени Потато довольно таки сносно научились понимать разговорный испанский, а некоторые, в основном дети, уверенно изъяснялись на языке чужих. Примерно два года назад в форпосте появился странный человек, одетый во все черное, на груди он носил крест, в руках всегда держал маленькую черную книгу с таким же крестом и разговаривал очень мелодично. Даже те индейцы, которые не понимали ни единого слова на испанском, очень любили его слушать. Этот чудной человек часто приходил в селение. Рассказывал всем о своем боге и учил малышей говорить на своем языке. Для детей племени его приход всегда превращался в праздник. Они окружали пастыря, так его называли чужие, на лобном месте, рассаживались на земле, образовывая круг. Слушали и повторяли за ним непонятные слова и звуки с криками и смехом. Иногда к ним присоединялись и взрослые соплеменники. На подобных занятиях всегда присутствовала дочь вождя.
Досига научилась не замечать чужих до того рокового полнолуния, когда она напросилась с отцом и соплеменниками на большую воду для ловли рыбы.
Каждый месяц, на полную луну, воины племени во главе с вождем уходили на несколько дней к океану для ловли рыбы на большой воде. В море выходили на небольших долбленных лодках, по три человека, два гребца и один ловец. Они бросал приманку на воду, а вслед за ней на это же место летела сеть в виде круга с грузами на краях. Диаметр сети иногда доходил до десяти метров, это зависело от силы ловца. От этого конечно на прямую зависело количество улова. В полнолуние на большой воде, вовремя прилива в море выходило примерно до шести лодок. Они проходили рифы и сразу же за ними расходились в стороны друг от друга. До рассвета выбирались места лова и прикармливали рыбу. С восходом солнца ловцы делали забросы и вытаскивали сеть с уловом, в работу включались гребцы и они выбирали рыбу. Ловля прекращалась к полудню и на приливе лодки возвращались в одну из бухт побережья.
В тот далекий апрельский день, вернее в ночь, Досига уговорила своего отца взять ее с собой на рыбалку. После смерти старшего брата отец вообще мало в чем отказывал дочери, вот и тот раз он не устоял и одобрительно кивнул. В лодке вождя между двумя гребцами разместилась Досига, а на корме расположился вождь, он же ловец. При выходе из бухты, прямо по коралловой гряде их снесло влево, в сторону бухты 'Пота-тау'. Гребцы при всех своих усилиях долгое время не могли прорваться через рифы, набегающие волны возвращали лодку назад. Борьба с волнами длилась несколько часов, начался отлив и в некоторых местах начали показываться рифы над водой. Это означало, что каждый следующий удар волн может оказаться последним. Лодку может разбить о рифы. Гребцы на несколько секунд подняли весла, и взывая о помощи к 'Манико', налегли на весла еще с большим рвением. Лодка разрезала набегающую волну и вырвалась с притяжения коралловой гряды. К предполагаемому месту лова вышли на рассвете. На прикорм рыбы не было времени, да и шторм поднял со дна много планктона, что и явилось естественной приманкой. Вождь дал команду, ловим здесь. Гребцы и Досига по этой команде легли на дно лодки, а ловец поднялся во весь рост и над головой начал размахивать сетью. Грузы на окончании паутины разлетелись друг от друга и через несколько секунд сеть превратилась в большой постоянно вращающийся купол над головой ловца. Свист, издаваемый грузилами на сети, резко оборвался, это означало, что ловец сделал заброс. Гребцы и Досига заняли свои прежние положения в лодке и начали тянуть трос, уходящий глубоко в воду. Каждый последующий заброс был лучше предыдущего, и к десяти утра лодка была наполнена уловом. До начала прилива было еще много времени, и вождь принял решение плыть в соленую бухту, куда обычно возвращается племя, и миновать бухту 'Пота-тау'. Большой улов и лишний человек, по этой причине гребцы не справились с лодкой и их начало уносить в открытое море. Когда борьба со стихией казалось уже, была проиграна, непонятно откуда, разрезая штормовые волны, появилось огромное судно, и в следующий момент Досига, ее отец и два воина оказались на палубе испанской каравеллы. Она из далека увидала молодого, высокого и крепко слаженного юношу, в странных одеждах, громко кричащего на остальных присутствующих на этой большой лодке. Все безукоризненно выполняли его команды. В тот момент она решила, что он вождь своего племени.
Следующие шесть месяцев девушка провела в сплошных мучениях, преодолевала расстояние между форпостом и селением с одной только целью, хотя бы издалека увидеть своего случайного знакомого и спасителя Пабло Писарро. Иногда на причале они сталкивались лицом к лицу, и стояли неподвижно. Не могли сказать друг другу ни чего внятного. Смуглое лицо Пабло покрывалось испариной, капитанский баритон превращался в юношеское блеяние, а она что - то шептала на своем языке. После таких встреч Досига и Пабло всю ночь не спали, их переполняло волнение. Он сидел на берегу, а она выходила на лобное место перед хижиной и оба разговаривали с луной. Делились с ночным светилом своими чувствами и ощущениями от очередной встречи.
Это продолжалось месяц за месяцем, якобы случайные встречи на берегу и в селении туземцев, пока Пабло не осмелился и взял Досигу за руку во время очередного разговора. Это было больше чем объяснение в любви. А впрочем, это было и невозможно, так как слово 'Любовь' не переводилось на язык туземцев.