– Знаете, есть одна дама, которая может про него рассказать абсолютно все, ну прямо всю подноготную, только ключик к ней надо подобрать.
– Кто?
Администратор усмехнулся:
– Жена нашего охранника, Лена Литвинова. Костик с ней романчик завел, можно сказать, принципы свои нарушил. Он с замужними предпочитал не связываться, а тут оскоромился. Полгода такая любовь-морковь творилась. Сеня, муж, прямо черный ходил. Один раз даже подраться с Котькой хотел, мы их еле-еле растащили, ну а затем развод последовал. Ленка, наверное, надеялась, что кавалер из порядочности на ней женится, да просчиталась. С годок еще погужевались и – чао, бамбино, сорри! Так она за Котькой в три глаза следила, прямо гестапо! Хотите, я ей позвоню?
И, не дожидаясь моего ответа, он схватил телефон и затрещал в трубку:
– Ленуся? Занята? Сейчас к тебе женщина придет, вернее, сотрудница из уголовного розыска, ей поручили вести дело об убийстве Костика, ты уж ее встреть поласковее…
Из мембраны донеслись писк и гудки.
– Ладненько, – протянул администратор и повернулся ко мне: – Топайте в гладильню.
– Куда?
– Лена у нас костюмером работает, через сцену, налево вниз, потом по железной лестнице направо, у огнетушителя. Впрочем, пошли провожу…
Он резко встал, и я увидела у него на ногах ботинки на огромной, толстенной подметке, сантиметров десять, не меньше, обычно такую обувь носят низкорослые мужчины.
Путь по закоулкам длился минут десять. Сама бы я ни за что не нашла нужное помещение. Наконец Лев Валерьянович притормозил у обшарпанной двери и, рывком открывая ее, крикнул:
– Ленуська, принимай гостей!
– Никого не жду, – донеслось из глубины.
Администратор подтолкнул меня в спину:
– Идите, у нее просто плохое настроение.
Мы вошли в большое помещение, сплошь завешанное всевозможными платьями, костюмами и пальто, в воздухе сильно пахло пылью, и я уже приготовилась начать чихать, но нос почему-то даже не зачесался…
У окна, возле широкой гладильной доски, с допотопным чугунным утюгом в руках стояла женщина. На первый взгляд ничего особенного, из таких теток неопределенного возраста и пятидесятого размера в основном состоит толпа в метро. Да и лицо не привлекало внимания: простоватое, круглое, с мягким носом-картошкой и маловыразительными голубыми глазами.
– Занята я, – отрезала тетка, плюхая чугунину на ярко-красный камзол, – некогда с вами лясы точить…
– Какой у вас утюг, прямо раритет, – невольно восхитилась я.
– А то, – отозвалась гладильщица, со вкусом поплевывая на раскаленную «подошву», – все эти «тефали» и «мулинексы» только для блузок и годятся, чтобы сукно в порядок привести, тяжесть нужна.
Она во вздохом поставила тяжеленный кусок железа на плитку и отрубила:
– Зря притопали, ничего не знаю и знать не хочу, умер – и ладно, значит, достал кого-то…
– Например, Сеню, – хмыкнул Лев Валерьянович, – или бабу какую, раз за ножик схватилась и молодца прирезала.
Я отметила, что администратор не в курсе, каким способом Костю отправили на тот свет, и вздохнула. Тяжело разговаривать с женщиной, которая настроена агрессивно, и совершенно не представляю, как можно ее умаслить.
Лена тем временем отступила к подоконнику и прошипела, как разъяренная кошка:
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего особенного, – кротко ответил Лев Валерьянович, – просто какая-то из баб, кого Костик водил за нос и обещал жениться, устала поджидать свадьбу и ухватилась за тесак. Или обманутый муж…
– Не смей даже намекать на Сеню, – продолжала шипеть Лена, – он святой…
– Угу, – хмыкнул администратор, – и поэтому ты от него удрала…
Круглощекое лицо Литвиновой украсилось красными пятнами, она закусила губу, но Лев Валерьянович как ни в чем не бывало вещал дальше:
– Ты, Ленка, кончай дурой прикидываться. Дело-то серьезное, о твоих отношениях с Котькой даже кошки знают. Спасибо мне скажи, что привел майора к тебе, сюда. Поговорите тихонечко, без протокола и свидетелей. А когда приятный разговор идет – это уже не допрос, а милая беседа, ведь правда?
Он выжидательно глянул на меня. Вот ведь хмырь, и звание мне походя присвоил, но все его действия были мне на руку, и я молча кивнула.
– Никто тебя ни в чем не подозревает, – продолжал петь администратор, – и лучше побалакать тут. На Петровке знаешь как неуютно – стол железный, стул железный, все к полу привинчено, на окошках решетки, а здесь – в своих стенах. А разговора все равно не избежать, не я, так другой про тебя растреплет. Только я к тебе хорошо отношусь и привел майора потихонечку, а другой, например Ленька Греков, по всему театру понесется с воплем: «Где Литвинова, к ней милиция пришла». Ну мало о тебе судачили, еще захотелось?
Лена шумно вздохнула, дурная краснота медленно покинула ее лицо, к щекам вернулся нормальный цвет.
– Вот и умница, – похвалил администратор. – Поболтайте тут, а я испаряюсь!
С этими словами он ужом скользнул в коридор, и мы остались вдвоем. Неожиданно гладильщица шумно вздохнула, рухнула на табурет и, кивнув на пустой обшарпанный стул, безнадежно сказала:
– Чего уж там, садитесь. Левчик прав, давайте тут побеседуем, коли нужда заставляет. Только я его не убивала, и Сеня никогда бы не стал ножом резать, вот из пистолета мог в состоянии аффекта пальнуть, а ножом никогда.
– Отчего вы решили, что Константина ударили колюще-режущим предметом? – решила я подделаться под милицейский жаргон.
– Как? – оторопела Лена.
Я пожала плечами:
– Катукова убили выстрелом в голову.
Костюмерша вновь покраснела:
– Боже, Сеня не мог…
Я решила немного успокоить Лену и миролюбиво сказала:
– Мы подозреваем, что убийство совершила одна из любовниц жертвы, женщина, которая имела ключи от его квартиры.
Литвинова напряглась, потом полезла в карман жакетика и закурила длинную, коричневую, пахнущую ванилью сигарету. Странное дело, дым совершенно не раздражал меня, наоборот, даже показался приятным.
– Ну были у меня ключи, – размеренно сообщила Лена, – еще не сразу научилась ими дверь открывать, замки хитрые. Только потом он у меня их отобрал, для другой понадобились… Сволочь он, сволочь, кобель, ненавижу, терпеть не могу.
Внезапно она ухватилась руками за голову и завыла, словно пожарная сигнализация.
– Ах, какая сволочь, так ему и надо! – вылетало из ее перекошенного рта время от времени.
Неожиданно мне стало ее жаль, наверное, Лена до сих пор любила Костю… Я встала, подошла к костюмерше и обняла ее за плечи. Лицо Лены пришлось как раз на уровне моего живота. Женщина уткнулась в меня носом и глухо сказала:
– Вам не понять, небось живете замужем, без хлопот…
Я пожала плечами:
– Напротив, я очень хорошо знаю, что к чему. Недавно ушла от мужа, который мне изменял…
– Ну да? – удивилась Лена и подняла лицо.
– Да, – подтвердила я, – сама чуть с ума от злости не сошла, когда узнала… Вы расскажите все, легче станет.
Костюмерша вытащила носовой платок, высморкалась и сказала:
– Ну слушай, какие дуры на свете бывают.
Замуж Леночка Литвинова выскочила рано, едва-едва исполнилось восемнадцать. Муж попался замечательный, не пил, не курил, целыми днями мастерил на кухне какие-то устройства. Иван служил инженером и мечтал изобрести вечный двигатель. Лену немного раздражали грязь и инструменты, но, если посмотреть вокруг, у других супруги оказались совсем никуда: пили горькую, а потом дрались. Ленины соседки по подъезду частенько заскакивали к Литвиновой за деньгами, брали в долг до получки. Сунув требуемую сумму в карман, вздыхали с завистью:
– Ох, и повезло тебе с мужем.
Вздыхали, вздыхали – и сглазили. Как-то раз Леночка, придя домой, обнаружила мужа в слезах на кровати. На все вопросы жены мужик молчал, только кивал головой и рыдал. Испуганная Лена вызвала «Скорую помощь». Приехавший врач велел вызывать психиатрическую перевозку. Маниакально-депрессивный психоз – так мудрено называлась болячка. Восемь лет бегала бедная баба из одной клиники в другую, но результат везде оказывался одинаков. Чуть подлеченного мужа выдавали на руки, за короткой фазой ремиссии следовала стадия глухой депрессии. Муж сидел, тупо глядя в одну точку, потом пытался покончить с собой. В конце концов ему это удалось, причем не дома, а в больнице. Знакомые советовали подать в суд, но Лена даже рада была, что за мужем недоглядели, потому что кончился многолетний кошмар. Года два она пожила в свое удовольствие, одна, благо квартиру имела отдельную и никто за ней не следил. Потом заволновалась. Возраст стремительно приближался к тридцати, следовало выйти замуж, устроить жизнь, родить ребенка… Но кавалеры все попадались несерьезные – с удовольствием приходили в гости, ели изумительные пироги, укладывались спать на крахмальных простынях, но замуж не звали, а время шло. Поэтому, когда наконец нашелся во всех смыслах положительный Семен, Лена, не задумываясь, тут же побежала в загс. Правда, червячок сомнения поднял накануне регистрации голову – жених был не слишком красив, не больно умен, не шибко богат, а главное, Леночка не испытывала никакого трепета, когда Сеня невзначай брал ее за руку…