Приходили люди и «брали» обезьян.
Медлительность
Человек, медленно принимающий решения, становится удобным объектом для манипуляции. Достаточно создать условия, когда нужно быстро ответить. Сообразить он не успевает и вынужден согласиться с предлагаемым решением. О чем впоследствии жалеет.
О том, как медлительность автора этих строк, по темпераменту флегматика, использовала одна из его подчиненных, рассказано в разделе «Подчиненные манипулируют руководителями» главы 9.
В устном народном творчестве это явление отразилось в серии анекдотов о «горячих эстонских парнях».
Едут по лесу два эстонца на телеге. Один вдруг говорит:
– О-о! Смотри, на обочине – по-моему, это рука Уно!
Другой:
– О, да!
Едут дальше, первый опять:
– О-о! По-моему, это нога Уно!
– О, да!
Проходит еще минута, первый опять с удивлением:
– О-о! По-моему, это голова Уно!
Второй:
– О-о! Надеюсь, с ним все в порядке?
Жалостливость
Известно, что многие из просящих подаяние – вовсе не нищие. Это разновидность бизнеса, эксплуатирующая чувство жалости подающих. А жалость эта вызывается подчас искусственными «примочками» и «прикидом».
Это явление также не обошел вниманием народный юмор:
Новый русский бросил десять долларов в шляпу нищего. Тот молчит. Новый русский:
– Мужик, ну ты нагленький! Мог бы за десять баксов хоть спасибо сказать!
– Вы что, за свою мятую десятку чуда хотите? Я же – глухонемой!..
Интерес к оккультным наукам
В романе «Братья Лаутензак» Фейхтвангер описывает, как модный предсказатель с подачи политических кукловодов подсказал Гитлеру идею поджога рейхстага.
Так, используя интерес к оккультизму, можно управлять даже крупными политиками. Что уж говорить о простых людях.
Невежество
Манипулировать невежественными людьми легко. Для этого привлекаются вымышленные «факты», делаются ссылки на якобы установленные наукой принципы и законы, дается ложная интерпретация наблюдаемых явлений.
В одном из рассказов Серафимовича невежество солдат использовал в споре с ними начальник железнодорожной станции. Солдаты ехали на фронт в битком набитых вагонах. Во время остановки они потребовали создать им нормальные условия. Однако начальник станции ловко вышел из затруднительного положения. На вагонах имелась надпись: «40 человек 8 лошадей». Она означала, что в вагоне можно провозить либо 40 человек, либо 8 лошадей. Но эта надпись была прокомментирована начальником так: по существующим нормам в железнодорожном вагоне можно разместить не более сорока пассажиров и восьми лошадей одновременно. Вот и выбирайте, предложил он, что лучше: уменьшить число людей в вагонах до сорока, но зато добавить в каждый из них восемь лошадей, или пусть все остается по-старому. Солдаты согласились на второй вариант.
В романе Болеслава Пруса «Фараон» чужим невежеством воспользовались древнеегипетские жрецы для доказательства богоизбранности их касты. Они ловко сыграли на непросвещенности народа, спровоцировав нападение на храм перед наступлением солнечного затмения.
– Ломайте ворота! – кричали сзади, и град камней полетел в сторону Херихора и его свиты.
Херихор поднял обе руки. Когда же толпа снова стихла, верховный жрец громко воскликнул:
– Боги! Под вашу защиту отдаю святые храмы, против которых выступают изменники и святотатцы.
Внезапно где-то над храмом прозвучал голос, который, казалось, не мог принадлежать человеку:
– Отвращаю лик свой от проклятого народа, и да низойдет на землю тьма!
И свершилось что-то ужасное. С каждым словом солнце утрачивало свою яркость… При последнем же стало темно как ночью. В небе зажглись звезды, а вместо солнца стоял черный диск в кольце огня…
Ни одно проигранное сражение не кончалось еще такой катастрофой.
– Боги! Боги! – стонал и плакал народ. – Пощадите невинных!
– Осирис! – воскликнул с террасы Херихор. – Яви лик свой несчастному народу.
– В последний раз внемлю я мольбе моих жрецов, ибо я милосерд, – ответил неземной голос из храма.
В ту же минуту тьма рассеялась, и солнце обрело прежнюю яркость.
Новый крик, новые вопли, новые молитвы прозвучали в толпе. Опьяненные радостью люди приветствовали воскресшее солнце. Незнакомые падали друг другу в объятия. И все на коленях ползли к храму приложиться к его благословенным стенам.