Если обратиться к истории вопроса, то самой древней работой, посвященной приемам манипуляций, можно считать труд Аристотеля «О софистических опровержениях». Он не потерял актуальности до сих пор, потому что коммуникация и такая ее разновидность, как убеждение в форме доказательств, остается краеугольным камнем, на котором стоит вся интеллектуальная и предметная деятельность человечества. Востребованность этой темы на протяжении более 2000 лет говорит о том, что все разновидности коммуникации до сих играют ключевую роль в жизни человека.
Следующей знаковой фигурой, который посвятил время изучению вопросам манипуляций, был немецкий философ Артур Шопенгауэр. Большей части наших читателей он известен как один из основоположников экзистенциализма, автор монументальной работы «Мир как воля и представление». Но у него есть другой уникальный труд, который дал название целому учению: «Эристика, или Искусство побеждать в спорах». В этом небольшом произведении философ, опираясь на Аристотеля, обобщил и расширил круг стандартных представлений о манипулятивных приемах.
Другим исследователем был наш русский философ и логик Сергей Иннокентьевич Поварнин со своей работой «Об искусстве спора». Отмечу, что интерес к такого рода коммуникациям, особенно публичным, как инструменту управления, всегда возникает на острие общественно-политической деятельности. Неслучайно именно в Древней Греции, в период расцвета древнегреческой демократии, к искусству дискуссии было обращено большое внимание людей, желающих обсуждать наболевшие проблемы на форумах.
Следующий этап в изучении вопроса манипуляций начался с формированием теории и практики нейролингвистического программирования. Удачное маркетинговое название термина создает ореол загадочности. Недаром лауреат Нобелевской премии физиолог Иван Павлов называл «секретным оружием» вторую сигнальную систему[1]: язык, слово. Когда о чем-то говорят с завесой таинственности – это маркетинговое продвижение. Если я просто произношу какое-то слово, и оно покажется вам знакомым, то я программирую вас на его воспроизведение. Это ассоциации. Например, я говорю: трамвай, шляпа, окно, автомобиль. Хотите вы этого или нет, у вас возникают какие-то ассоциации, картинки – нейронная цепочка построена. На значительное число неискушенных людей это производит колоссальное впечатление, и отчасти оно, конечно, оправдано. Я недаром выше упомянул такой термин, как виктимология. Это раздел криминологии, изучающий жертвы преступлений. Мы об этом поговорим, когда рассмотрим предпринимательские манипуляции. На всех ли они действуют? Нет, конечно, не на всех. И не все ими пользуются. Способность не быть жертвой, объектом манипуляции, или преодоление коэффициента жертвенности – одна из целей этой книги. Я не хочу учить вас пользоваться хитрыми приемами в прикладном смысле, особенно для достижения аморальных целей. Но мир многообразен, люди тоже разные. Мы должны уметь противостоять тем, кто плетет против нас интриги. Как говорил один из основателей очень мощной манипулятивной теории коммунизма Владимир Ленин: «Чтобы бить врага, надо знать его оружие». Вот в чем дело. Недаром эпиграфом к книге звучат слова древнеримского автора: «Лучше всех избегает ловушек тот, кто умеет их расставлять».
Что такое манипуляция? Есть стандартное, распространенное определение. Манипуляция – это скрытое управление человеком против его воли, приносящее инициатору одностороннее преимущество в ущерб выгоды объекта. Насчет скрытости я согласен, а вот насчет «приносящее инициатору одностороннее преимущество» – это неоднозначный вопрос. Ведь, вообще говоря, манипуляция – это управление. И вопрос, какие цели ставит субъект управления, какие средства он использует, это вопрос очень неоднозначный, он требует конкретизации, потому что одно и тоже управление мы можем назвать манипуляцией, а можем и нет. Далее – «в ущерб выгоды объекта». Но что считать вредом? Пример: когда ребенку, который выходит из-под контроля и съедает шестнадцатую шоколадку, вы говорите: «Не ешь семнадцатую шоколадку, иначе Дед Мороз не придет», то возникает вопрос: вы манипулируете? Да, вы управляете поведением. Но наносите ли вы вред? Ведь ему хочется, а вы разрушаете его стремления. Скорее всего, вы при этом говорите себе: вред психологический не сопоставим с вредом физиологическим. А кто будет судьей? Вопрос неоднозначный. Для нормального родителя очевидно, что если ребенок съест семнадцать шоколадок, у него будет диатез. С физиологической точки зрения нам все понятно. Но сейчас очень актуален дискурс про детские психологические травмы. И тут любой родитель тормозит: понимая, с одной стороны, что с помощью Деда Мороза он добьется определенного поведения, он тут же представляет себе, как эта психологическая травма через тридцать лет приведет ребенка к психоаналитику, потому что он будет якобы страдать из-за ограничений в детстве.
1
Вторая сигнальная система – система (вид сигнальной системы) условно-рефлекторных связей в головном мозге человека, где условным раздражителем является слово, речь («сигнал сигналов»). Возникает на базе первой сигнальной системы в процессе общения между людьми. В.с.с. является регулятором высшей нервной деятельности, основой письменной и устной речи, абстрактно-логического мышления. Понятие ввел И. П. Павлов.