По сути, толстяк жульничал — лепил на свое пиво известную этикетку и продавал. Законными правами на желтую этикетку обладал наш городской пивзавод, самый крупный во всем регионе. Когда деятельность толстяка стала заметной, на него «наехали». Тому пришлось начать лепить на свое пиво другую этикетку — и продажи сразу упали в разы. На календаре заканчивался октябрь. Толстяк загрустил и стал сворачивать бизнес, мы ушли от него. Двухмесячных заработков хватило лишь на текущую жизнь. Нужно было срочно что-то придумать, и меня осенила простая мысль: «Что, если повторить схему толстяка, но не подставляться с желтой этикеткой, а продавать «Жигулевское» пиво с оригинальной этикеткой другого завода?» Продажи, в таком случае, не обещали быть большими, но нам с отцом должно было хватить… для начала. Я воспрянул духом, мозг заработал в заданном направлении — требовался действующий пивзавод вблизи нашего города. Но не сильно успешный, а именно полудохлый. Я понимал, шансов «сесть» на приличное раскрученное производство у нас не было никаких, потому как не было денег. Я приступил к поиску, принялся снова лопатить газеты и журналы. Я доверял своей интуиции, и она меня не подвела. В начале ноября я нашел объявление: «Елецкий пивоваренный завод приглашает региональных дилеров». Я показал объявление отцу, сказал: «Звони!» На тот момент мне было всего лишь 21 год. Я быстро уяснил, что никто в бизнесе не будет воспринимать меня всерьез, и потому усиленно толкал на реализацию своих идей отца. Задумка сработала, коммерческий директор Елецкого пивзавода пригласил нас на переговоры. Мы подсчитали имеющиеся средства, прикинули расстояние — двести шестьдесят километров туда и обратно — денег на бензин хватало впритык. Октябрь и ноябрь выдались сырыми, зима подступила рано. Теплые дожди быстро перешли в противную холодную морось, а позже и в продувающую насквозь ледяную метель с твердыми и колючими снежинками-иголками. Северные ветры затянули небо депрессивным свинцом, дни слились в сером снежном однообразии. В один из таких дней мы и выехали в Елец. Всю дорогу дул сильный боковой ветер со снегом, от которого спасали лишь посадки деревьев вдоль трассы — «двойка» ныряла за них, и на время машину переставало тянуть влево. Но как только очередная посадка заканчивалась, сильный боковой ветер снова бил в машину, кружил снаружи вокруг стекол снежную пелену, и скорость машины сразу падала. Пивзавод нашли быстро. Предприятие оказалось именно тем, что мы искали — дышащее на ладан производство на грани технического износа и финансовой состоятельности. На верхнем этаже двухэтажного административного здания нас встретил коммерческий директор — мужчина чуть за сорок, с пивным животом, неразвитым дряблым телом, одутловатым лицом с отвисшими щеками и водянистыми глазами. Договорились мы быстро, прям в коридоре, так и не дойдя до кабинета. Разговаривал отец, я лишь иногда поддакивал и внутренне радовался сработавшей интуиции. Мы получили главное условие — товар на реализацию, в ответ обязались выполнять условие коммерческого директора — возвращать обратно в таком же количестве ящики с пустой пивной бутылкой в них. В счет оплаты за проданное пиво коммерческий директор пожелал получать от нас сахар по триста восемьдесят рублей за пятидесятикилограммовый мешок. Мы удивились цене, но согласились сразу, ведь в нашем городе мешок сахара стоил рублей на шестьдесят дешевле. Коммерческий директор предложил начать поставки тут же, буквально на следующей неделе. Но мы, будто уже опытные торговцы пивом, предложили подождать до начала сезона, до весны. Наш ответ произвел эффект — мужчина понял, что имеет дело со знающими людьми и согласился. Домой мы ехали счастливые — блеф сработал. Всю обратную дорогу избыток адреналина выливался в оживленные разговоры и громадные планы.