«Все-таки упало!», — вмиг вспыхнул я злостью. Водитель испуганно глянул на меня. Я злился на него, за то, что отсоветовал мне спустить ящики с пивом пониже, злился на себя, что послушал этого мужика, поленился, а теперь получил на свою голову убытки и, как минимум, полчаса ненужной работы. Машина катилась через перекресток почти по инерции, я услышал льющийся звук, глянул в зеркало — так и есть, пиво текло сквозь щели кузова на асфальт.
— За перекрестком сразу останови! Вон там место хорошее, съедем на обочину, посмотрим! — сказал я сдержанно, усилием подавив вспышку гнева. Рейс складывался неудачно — водитель потерял два колеса, я побил товар. Мы съехали с дороги на широкую грунтовую обочину, под сень крупного дерева, крайнего в смешанной аллее из деревьев и кустов. Я вышел из кабины и уставился на длинный желтый пенный шлейф, тянувшийся через весь перекресток. С заднего борта все еще сочилось, пивной запах ударил в нос. Подошел водитель, попричитал для приличия, сделал скорбное лицо, расчехлил сзади тент, откинул кверху полог. Я полез внутрь. Ящики лежали поваленными столбами, будто костяшки домино. Бутылки в верхних оказались целы. В нижних же большая часть побилась, остальное повылетало из примятых ящиков и раскатилось по кузову. Я с трудом нашел свободное место и аккуратно поставил туда ногу, под подошвой захрустело. С минуту я смотрел на картину, набираясь внутренних сил и думая, с чего бы начать. Верхние ряды, лишь навалившиеся на нижние, нужно было поставить назад и так по одному добраться до самого низа.
— Надо снять некоторые ящики! — сказал я водителю, с виноватым видом стоявшему снаружи. — Я буду тебе их подавать, а ты на землю их ставь, потом обратно закидаем!
Мимо проносились машины, из них на нас пялились любопытные взгляды. По перекрестку гулял запах пива. Я собрал лежащие под ногами целые бутылки в свободные ячейки ящиков. Вытащил наружу, сколько смог таких полупустых ящиков. Немного расчистил себе места под ногами. Нижние ящики все еще не поддавались. Я аккуратно полез поверх завала вглубь кузова. Толкнул самый верхний из упавших рядов обратно в вертикальное положение. Тот, немного покачавшись, встал на место. Так по одному я поставил обратно половину рядов. Ниже шла уже каша из ящиков, целых бутылок и битого стекла. Я растолкал ногами стекло по углам кузова и спрыгнул на землю, прикинул убытки — все оказалось не так страшно, разбилось не более десяти ящиков пива. Мне полегчало. Водитель куда-то пропал. Я принялся перебирать ящики, стоявшие на земле.
— Брат, прости, пивка не найдется? — раздался сиплый голос совсем рядом.
Я принялся удивленно озираться. В паре метров от меня стоял полупропитой мужик неопределенно среднего возраста между рождением и смертью. Одежда его была мятой и грязной, в заметных следах лежания на земле. Не бомж, но близко к тому. Внутри меня вновь случилась вспышка ярости. Мысленно за долю секунды я избил попрошайку до смерти и размазал по асфальту. Видение погасило вспышку, я тут же успокоился. Моральная усталость вогнала меня в состояние безразличия к происходящему.
— Нет, не найдется… — ответил я отстраненно, вернувшись к работе.
— О! Пардон! — произнес мужик, сделал деликатную фигуру и погреб ногами по пыльному газону в сторону дворов. Все алкаши всегда такие галантные. Сама вежливость. Все потому, что их часто бьют за попрошайничество. Но жизнь их ничему не учит. Практически конченые люди с едва уловимыми остатками внутреннего человека. Они не понимают, что попрошайничеством сами перестают себя уважать. Что уж говорить об уважении к ним других людей. Если человек перестает себя уважать, не любить, а именно уважать, то это начало его конца, как человека. Факт.
Я перебрал последние ящики с битым пивом. Половина бутылок была вдрызг. Я сложил битое стекло отдельной кучей на газоне, дворник уберет, заполнил ящики и поставил их в кузов. Пустые ящики отправил следом. Объявившийся вдруг водитель зашнуровал тент, и мы поехали на правый берег. Времени потеряли не так уж много, было что-то около шести. Через сорок минут мы приехали на вторую базу. Знакомый кладовщик, принимая товар, выслушал от меня историю дневных приключений. Я подавал ящики с машины и рассказывал без умолку, жутко хотелось выговориться. В девять мы подъехали к нашему складу. Отец ждал нас в «двойке». Пока мы с ним выгружали пиво, я выговорился и отцу, подсознательно ища поддержки. Тот, в обычной сухой манере подчеркнул все мои промахи, рассказал, как надо было делать и как не надо. Внутри меня вновь все вспыхнуло, но я смолчал. Задним умом многие из нас хороши. А не ошибается тот, кто ничего не делает. Мне стало обидно, что вместо моральной поддержки, я получил ожидаемые упреки. Я вдруг осознал, что так было всегда. Чтобы я не сделал, отец всегда скрупулезно находил недостатки в моих действиях и пенял на них. Такой у него был характер.