Мы всегда заказывали «отвертку». По напитку можно было легко судить о количестве денег в карманах посетителя, если тот, конечно, не цедил из одного стакана что-то дорогое весь вечер. Безденежные упивались пивом, те, что при деньгах — выделывались с бокалами виски, на худой вариант, коньяка. Иные, кто пытался доказать, что деньги у них есть, хотя на лице было ясно написано обратное, проверенным приемом бросали пыль в глаза окружающих — сразу заказывали водку бутылками. Водка — дешевый способ быстро и гарантированно напиться. Я никому не пытался ничего доказывать, денег в то время было мало — недорого и с гарантией неспешного опьянения я пил «отвертку». Коньяк или виски мы пили уже у Вовки дома, у него всегда что-то подобное находилось в холодильнике. Со временем «отвертки» стало не хватать, я перешел на двойную дозу и сманил следом Вовку. В двойной «отвертке» сто грамм водки и четыреста сока, и пьются эти поллитра уже заметно дольше. Изловчившись, я уже точно знал, когда начну пьянеть, а когда мне хватит. Идеально было выпивать за вечер четыре, максимум пять двойных «отверток», чтоб не запьянеть сильно и поймать то самое состояние эйфории: когда организм расслаблялся после трудового дня; все отлично виделось и воспринималось; разговоры и общение складывались как нельзя лучше; улыбка не сходила с лица; все казались «братьями», «сестрами», «друзьями» и «подругами»; и весь мир виделся исключительно в радужных тонах. Если я выпивал больше, то начинался регресс поведения — я замыкался, мрачнел, становился агрессивным, язык и ноги заплетались, наступала подавленность, и в голову лезли глупые мысли. К тому же я не мог похвастаться сильным вестибулярным аппаратом. Если двойных «отверток» было больше пяти за вечер, по итогу я почти всегда блевал. Курение лишь усугубляло эффект от выпивки. А курил я в клубах сигареты почти одну за другой.
Я потянул через трубочку «отвертку» на красном виноградном соке — ужасно горько. Водки бармен и вправду не пожалел. Мы стояли с Вовкой в арке, курили и накачивались алкоголем. Трезвым в клубах делать нечего.
— Слушай! Это получается, если Петровича Папа выпрет, то ты будешь на его месте!?
— Ясен хуй!!! — вытаращился на меня Вовка как на идиота. — А нахуй тогда его мне подламывать!? Чтоб какой-нибудь осёл сел на его место!?
Вовка смачно со звуком втянул в себя коктейль, затянулся сигаретой.
— Сдам козла к хуям с потрохами! — продолжил он, задетый за живое. — А ты видал, какая баба приезжает к Папе на «пежо» здоровом таком синем!?
Я на секунду задумался. Припомнил. Такую женщину заметит даже слепой — яркая брюнетка сильно бальзаковского возраста с выдающимися формами и умением их красиво упаковать и подать. Фигура «а-ля Софи Лорен», внешность типажа Джины Лоллобриджиды. Ухоженная яркая и стильная дама в «черепашьих» солнцезащитных очках. Я часто ее видел в «Пеликане». На оптовой базе она смотрелась как породистая пава в деревенском курятнике.
— Ааа, да! Видел! А чего она там у вас забыла!? — поинтересовался я.
Не знаю! — пожал плечами Вовка. — Ходит зачем-то все время к Папе на второй этаж… Бизнес вроде как у нее какой-то… Папа там весь слюнями изошелся!
Следом он вывалил по-собачьи язык изо рта и начал им «лакать воду». Я засмеялся глупому виду Вовки, экспромт удался — протискивавшиеся в толпе рядом девушки пристально посмотрели на него. Вовка тут же покраснел, смутился и отвернулся к стенке, топчась растерянно на месте.
Вечер шел по обыденному сценарию — накачавшись спиртом, мы пробрались на танцпол. Публика уже была разгорячена алкоголем и танцами. Музыка грохотала на всю, вытяжка не справлялась, на танцполе становилось душно. Обе зеркальные стены запотели снизу до половины как в сауне. Танцующие слились практически в одну прыгающую и кривляющуюся массу, от которой волнами шел кислый запах несвежей одежды, пота, дешевых духов, дезодоранта. С каждой минутой всеобщее опьянение усиливалось, парни все больше приставали в танце к девушкам, те все меньше противились. Девушки призывно виляли телами, удовлетворенно ловя на себе мужские разгорающиеся взгляды. Парни старались приблизиться к понравившейся девушке, слиться с ней в общем ритме. Если взаимности не случалось, отвергнутые одной, парни ловили в фокус вожделения очередную девушку, приближались к ней. Место отвергнутого тут же быстро занималось следующим. Перед моим запьяневшим сознанием проносилась нескончаемая карусель потных пьяных лиц в реве музыки и стробоскопе света. Танцы образовавшихся пар все больше напоминали имитацию полового акта. По углам жарко целовались парочки. Я участвовал в пьяной карусели похоти вместе со всеми — чья-то грудь, чье-то бедро, классная задница, ужасный парфюм, красивые губы, грубые руки, липкая кожа талии, прокуренный голос, пьяные глаза, красивые волосы, угловатые движения. Я тщетно пытался запоминать имена. Вовка был где-то поблизости. Пару раз за вечер мы с ним поднимались наверх на улицу подышать свежим воздухом и покурить. Сплошная круговерть. О чем-то общались на улице с Артуром. Он все также улыбался, красиво курил, вертел в руках зажигалку и набивал себе цену. У большой стойки я перекинулся парой слов с барменом. Кругом толчея, нескончаемое движение, забитый людьми проход в грот, официантки, ругающиеся на всех подряд сорванными голосами. Та, что мне нравилась, посматривала на меня. Выпитое стало давить на мочевой пузырь. Оставив Вовку в арке, я потопал вверх по крутой лестнице в туалет. Но на первых же ступеньках уперся в очередь желающих. После двадцати минут томления, попал, наконец, в туалет — один писсуар был забит и полон мочи, а сидячая кабинка занята. Я облегчился во второй единственный рабочий писсуар. Меня слегка качало, но я вроде бы попал в писсуар, стараясь при этом из-за ужасного запаха в туалете не дышать. Уборщица, пожилая скрипучая сутулая тетка с волосами крашеными дешевой хной, зашла в туалет с тряпкой на швабре, начала зло тереть пол и материться. Ее прыть сбила с толку всех, даже самых пьяных и агрессивных парней. Те, нечленораздельно мыча и торопливо застегивая штаны, стали по стеночке выскальзывать из туалета. Я не мог мочиться при уборщице, торопливо прервался на половине, делая вид, что закончил, протиснулся к умывальнику у выхода, наполненному водой и забитому раскисшей туалетной бумагой. Сполоснув руки, я вышел на лестницу. Не имея желания падать, сосредоточенно держась за перила, преодолел ее вниз. Были случаи, когда пьяные, в основном девушки на шпильках и в коротких юбках, катились кубарем вниз по этим ступенькам. Но за все время никто не сломал себе ни одной кости. Удивительно.
Около входа мелькнуло знакомое лицо. «Манерный», как прозвал про себя я блондина за высокий рост, тощую модельную комплекцию и полуженскую механику движений. Тоже из постоянных тусовщиков. Такие мальчики обычно работают на подиумах, рекламируют своими худыми телами нижнее белье. Персонаж неприятный, с отвратительной чванливой манерой общения, будто пресыщенный жизнью сын миллиардера. Впервые увидев «Манерного», я уже через пять минут имел стойкое желание дать ему в рожу. Мы не были знакомы, просто я обладаю хорошей зрительной памятью. «О…, он уже с девушкой…, надо же, а я уж думал голубой…», — задрал я вверх удивленно брови, увидев «Манерного» с представительницей противоположного пола под ручку. Та была вполне привлекательна, только такая же тощая, как он. «Они даже похожи…, прям как муж и жена…», — подметил я мысленно и поймал себя на одобрении выбора блондина. У девушки были тонкие черты лица, выразительные большие карие глаза, слегка курносый носик, легкая россыпь веснушек, маленький аккуратный рот. Спустя минуту парочка прошла вперед меня к малой стойке. Я услышал обрывок их диалога, и меня накрыло разочарование — девушка была тупа как полено. «Два сапога пара…», — отвел я взгляд в сторону. «Манерный» с деловым видом и надменно задранным подбородком до конца вечера таскал за собой свою пассию, крашеная блондинка при этом смешно болтала головой, будто тряпичная кукла, тряся копной волос из длинных мелких завитушек. «Как тебе еще не набили здесь морду…», — снова подумал я про парня. Парочка потащилась на танцпол, я нашел взглядом Вовку, кивнул ему, и мы в очередной раз устремились вверх на улицу к свежему воздуху.