Александр проигнорировал поток этой чокнутой философии, решив перейти к сути:
— Пару недель назад в больницу, в которой я работаю, привезли наркоманку. При попытке побега она укусила меня, и с тех пор со мной стало происходить что-то странное. Улучшилось зрение, стало…
— Жесть какая! — деланно возмутился Оранжевый. — Так хорошо было смотреть на все через запотевший полиэтиленовый мешок! И женщины казались краше, и морды казались добрее. И зачем разные идиоты стремятся исправить зрение? Несут врачам огромные деньги!
— Заткнись! — не выдержал Саша. — Ты же понимаешь, о чем я? Ты видел, что со мной было в магазине!
— Это пройдет, не обращай внимания, — отмахнулся парень. — Лучше вообще ничего не делай: закройся дома на несколько дней, организм перестроится, и когда выйдешь, будешь знать, как себя вести. А клевать с прилавка неоплаченный хлеб… такое себе занятие.
— И что же будет, когда «организм перестроится»?
— Если я начну рассказывать сейчас, ты мне не поверишь, покроешь толстым слоем матерных слов и попытаешься выпрыгнуть из машины. На кой мне это надо? Я лучше покажу. Пока ты у нас зреешь, покажу тебе спелого.
— Спелого… кого? — настороженно спросил Саша.
— Приедем — покажу! Потерпи, недолго осталось.
— А если я не хочу «зреть»? Этот процесс можно повернуть вспять?
— Зачем? — в голосе Оранжевого послышалось искреннее недоумение. — Ты видел цены на лекарства? А размеры пенсий? Ты и сейчас вроде как не шикуешь, так зачем добровольно заталкивать себя в задницу, из которой наконец-то высунулся?
Несколько секунд Александр молчал, растерянно глядя на собеседника: Оранжевый казался ему едва ли не сумасшедшим. Этакий клоун на дорогой машине, смысл жизни которого напяливать на себя несочетаемые вещи и нести всякую чушь.
— Кто ты такой? — наконец спросил он.
— Я? — парень театрально прижал руку к груди, после чего заливисто расхохотался. Вадим был прав, говоря, что смеется этот тип на редкость заразительно. Отсмеявшись, Оранжевый дружелюбно посмотрел на Александра и наконец соизволил ответить: — Ну наконец-то мы пришли к тому, что надо познакомиться. Я уже начал было чувствовать себя водителем катафалка, настолько ты был «разговорчив»… Ну если тебя интересует мое имя, то я — твой тезка, тоже Саша. Точнее, не совсем Саша, но так привычнее обычным людям.
— Обычным людям… — в голосе Александра послышался легкий сарказм.
— Смотрю, тебе уже лучше: ты начинаешь огрызаться, — развеселился Оранжевый.
Действительно, тут он не ошибся: Саше на самом деле стало заметно лучше. Неясно, что повлияло на такие перемены, но тошнота и головокружение наконец ушли, и парень ощутил прилив сил. Теперь он все больше вовлекался в разговор:
— Почему ты помогаешь мне?
— Мало половин, мало-мало половин! — в этот момент Оранжевый начал подпевать радио и откровенно подскочил, когда Александр от души треснул по магнитоле, выключая ее.
— Ты же не сказал, что слушаешь, вот я и оставил то, что есть! — хохотнул парень.
— Ответь!
— Я не помогаю, а собираю урожай, пока его не собрали другие.
— Кто?
— Уроды, которые сами не умеют радоваться жизни и другим не дают. К тому же еще и ссыкливые: всегда нападают группой, так как слабее. Поэтому и в моей семье тоже не ходят поодиночке.
— Но ты ведь пришел за мной один?
Внезапно улыбка сошла с губ Оранжевого, и он тихо произнес:
— Я — исключение.
— А если…
— Все, хватит вопросов! Я тебе не «Яндекс».
— Но на один-то ты можешь ответить?
— Только если он будет очень интересным! — усмехнулся Оранжевый, с иронией взглянув на своего спутника.
Несколько секунд Александр молчал, словно прикидывая, стоит ли упоминать такое, но затем все же спросил:
— Что означает аббревиатура «LPPH»?
На лице Оранжевого отразилось удивление, но вот взгляд сделался острым, а лицо показалось едва ли не хищным. Улыбка словно начала крошиться, пока не отвалилась окончательно, оставив после себя плотно сжатые побелевшие губы.
— Может, название партии? — наконец отозвался он и снова весело ухмыльнулся. — Все как в жизни! Так и вижу их лозунг: голосуйте за ЛППХ: Ленивая Партия Продажных Хренов сделает свою жизнь еще лучше!
Затем он заразительно расхохотался, однако это веселье показалось Александру куда более напускным чем предыдущее.
— Ты знаешь, что это.
— Это она написала, да?
Александр кивнул:
— На стенах в своей палате.