========== Торговец ======
Секс-вечеринки – мало кому понятное, и даже мало кому известное мероприятие, хотя, конечно, разумеется, достаточно набрать в интернете подобную связку слов, и наглядишься всего сполна. Но смотреть может каждый, а вот как туда попасть и поучаствовать? Такие вечеринки проходят во всех концах света, но они закрытые, и их уровень и качество зависит от устроителя. Мне не нужно было задаваться вопросами о пропусках, допусках и возможностях попадания. Я организатор сегодняшнего действа. Но есть такой крошечный во мне момент: отсутствие интереса к происходящему. Вокруг может трахаться несколько десятков человек, задыхаясь в оргиастических стонах, усиленных принятой наркотой или алкоголем, они елозят друг по другу, друг под другом и друг на друге, меняют позы и умудряются переговариваться с соседями, своими раскрасневшимися между минетами или опустошенными после эякуляции лицами. Какая скука и ограниченность. Люди – настоящие животные. Жертвы своих инстинктов. Они не в силах управлять ими. Вот я – совсем другое дело. Я думаю о деньгах, которые заработаю на вечеринке. Одна американская порно-студия неплохо проплатила всю эту байду: массовку из тех же порно-моделей, стриптизерш, аренду клуба, ди-джея. Всё это местами снималось на камеры, а местами наблюдалось в прямом эфире сидящими поодаль очень состоятельными людьми. А я всего лишь следил за порядком, подсчитывая, в какую из очередных авантюр вложить полученную сумму. Желавших воплотить свои фантазии в сегодняшнем шоу возбуждала порнуха, меня – нет. На самом деле, меня уже давно ничего не возбуждало так, как бывало раньше. – Джиён, тебе звонок из Гонконга, – добрался до меня менеджер заведения, но я слишком устал для каких-либо ещё дел и тряхнул в его сторону рукой, чтобы он отвалил. И он исчез. Из мебели были только кожаные диваны и столики со стеклянными, но толстыми столешницами – чтобы не проломились под весом двух, трех, и даже четырех тел. Многие думают, что ебаться на кожаном диване – это круто. Хера с два. Скрипит, прохладно, липко и скользко. Единственное достоинство в том, что легко моется, и с него удаляются все отходы секса. На стойках для гоу-гоу танцовщиц тоже нещадно спаривались длинноногие девицы с партнерами, которых видят впервые. Опираясь на пилоны, в пьяном угаре им вторили другие шлюхи и самцы, не умеющие в этой жизни ничего, кроме как трясти яйцами или сиськами. Я не понимаю, откуда берутся такие примитивные скоты? Я презираю таких людей от всей души, но поскольку они приносят мне деньги – я рад их существованию и готов с ними сотрудничать. – Господин Джиён, можно вас? – подоспел ко мне человек-всегда-ношу-черный-костюм, какими бывают все помощники главарей и крутых воротил. Этому я отказать не мог и нырнул за ним в кабинку, из которой открывался вид на творящиеся поебушки. У меня туда даже глаз не косился. Это как у наркодилера, который сам никогда не балуется наркотой, или как у бармена, среди которых очень мало алкоголиков. Кстати, наркодилером и бутлегером я тоже был. – Джиён, – обратился ко мне, не надрывая горло, так как музыка здесь была потише, полный мужчина индо-пакистанского происхождения. Я знал о нём всё, всю его подноготную, все его грехи и вкусы, как и полагается тому, кто хочет держать в своих руках власть над городом. Особенно когда этот город – целое государство. Сингапур. – Я хочу после всего вон ту. Указание пальцем навело мой взгляд на белокожую блондинку. Её нашел мой помощник где-то в Малайзии, она приехала на подработку из стран Восточной Европы. Откуда-то оттуда же – кажется из Чехии, – была моя последняя пассия, но это не вызвало во мне сентиментальных чувств, чтобы пощадить старлетку. Я знал, что от господина Рампа не возвращаются. И почему у меня не дрогнет ни одна мышца? Даже не знаю.
Я вышел из кабинки и отдал соответствующие распоряжения, после чего спустился в зал. Приглашенные участники знали кто я, и никто не тянул ко мне рук, не обращал на меня внимания. Слева на диване, полулежа к спинке, целовались две девицы; одну из них имел крупногабаритный атлет, а другой лизала гениталии третья девица, стоявшая по-собачьи, и её трахал крепкий мулат. Отвернувшись, я автоматически шарил глазами по публике, проходя к выходу. Если долго смотреть на подобные скопища голых потных тел, можно стать импотентом, как мне кажется. Это, на трезвую голову, вызывает отвращение и приступ тошноты. А пить мне не хотелось. Впрочем, с приобретенным – а скорее талантливо развитым природным – равнодушием, я вряд ли изменюсь внутренне от какого-либо зрелища или происшествия. Порой кажется, что в моей жизни всё, совершенно всё в моих руках. И импотентом я стану, когда захочу, а не захочу – никогда не стану.
Взгляд упал на другую кучу тёлок. Две из них с татуировками: высокая и худощавая остановилась на изящных рисунках по плечу и пояснице, а та, что поменьше, обколола себя почти всю, от лодыжек до шеи. Она лежала на спине и делала что-то среднее между куннилингусом и анилингусом той, что нависала обнаженной промежностью над её лицом. Её язык так далеко высовывался, что становился виден пирсинг в нём. На мне самом хватало татуировок – я их любил, но вот из проколов отважился только на уши. А эта девица явно была каких угодно наклонностей. Таких обычно швыряет по жизни от глэм-рока до хиппи, от волонтерства до суицида. Я поймал себя на том, что стою напротив них и внимательно разглядываю работу её языка, такого влажного и длинного, розового и развратного, что он казался самостоятельным органом с собственным разумом. Хотелось сдвинуться и уйти, но я решил досмотреть. До какого момента? Не знаю. Просто досмотреть. Меня камеры не снимали, и я спокойно глядел на колыхающуюся задницу той, которой доставляли удовольствие. Судя по губам она кричала и стонала, но сквозь треки с отбойными ритмами и скрежещущими звуками шлифовальных машин, ничего не было слышно. На многочисленные сиськи я не зарился. Я не могу сказать, сколько перевидал их за свои годы, даже если считать, как полагается, парно, а не поштучно. Случайно толкнувший меня официант в одних стрингах, намасленный и гейски-неприятный, извинился и пронес поднос с выпивкой дальше. Когда я вернул взор, шлюха в татуировках и с пирсингом в языке (и в пупке, как я только что заметил), прекратила лизать и на мгновение замешкалась, куда пристроиться дальше. В ту, что она ублажала, принялся совать здоровый член лысый амбал. Ох уж эта романтика! На секунду я поймал взгляд освободившейся и, не думая, подошёл к ней и кивнул «подъём!». Не то чтобы мне приспичило или захотелось. На данный момент у меня даже не встал, но секса у меня не было дней пять или шесть – не до него всё! – а мысль о том, что хочется почувствовать её язык на своём члене, заинтересовала. Именно так в последние пару лет рождались у меня позывы к случкам. Какая-нибудь мимолетная фантазия о чем-то ранее не испробованном. А этого становилось всё меньше, а в прямой зависимости от этого уменьшалось и количество партнерш. Последняя «гёрлфренд» задержалась у меня на полгода скорее ради статуса, что я занят и всё – баста, не лезьте ко мне. Ну и ради того, что можно долбить что-то без проблем. Она была красива, эта чешская (или сербская?) сучка, с близкой к идеальной фигурой, ногами, подобными Лонг-Айленду, глазами метиски и аккуратными грудками. В общем, моя химия совпадала с её, и трахаться было приятно. Возбуждение до последнего накатывало само, без подкидывания дров в виде экзотики и извращений, но она сама всё испортила. Разговоров о том, что я чей-то жених я не выношу. Пусть считают меня кем хотят, называют кем угодно, но я никогда не разменяю свободу на узы с блядью. А бляди – все женщины. Я не видел ни одной не продающейся, так что… Нет, видел одну, но мимолётно, и лишь поэтому не успел разочароваться, поэтому не считается. Я настолько пресытился всем, чем можно, что не расстраивался от осознания всеобщей падальщины, стервятности и плесневелости. Пусть унывают и скорбят обделенные, а мне плевать, в каком обществе я живу, потому что получаю всегда всё, чего хочу. И даже то, что я хочу всё меньше – меня не огорчает. Мне не нравится быть циником – я и есть циник. Да, если бы это переставало меня радовать, наверное, я бы смог изменить себя под стать чему угодно, но направляющим, главным фактором собственной судьбы всегда оставался я сам, и я представления не имею, что со стороны может повлиять на меня как-либо. И все эти эгоистичные признания лишь малая толика того, как на самом деле я отношусь к себе и людям, и какую разницу я делаю между первым и вторым. Мне не хотелось везти к себе эту девицу, и через некоторое время мы с ней оказались в одной из комнат клуба, где стоял мягкий, обитый вельветовой тканью диван, на который я приземлился. Она вошла следом, в одних босоножках и трусиках-танго; направлялась ко мне с ощущением собственной значимости и сексуальности, и чрезмерной игрой лица чуть не отшибла во мне желание с ней связываться. Подойдя впритык, она потерлась ногами о мои колени и принялась извиваться, пританцовывая под отдаленно доносящуюся музыку. – Сполосни рот, – посмотрев ей в глаза, сказал я. Она перестала дергаться. Я улыбнулся. Протянув руку к столику, я взял бутылку виски и протянул её ей. – Лучше всего вот этим. Она сделала глоток и, сначала отпив немного и проглотив, последним поплескала во рту и выплюнула в пепельницу. Решив, что наилучшее – это играть по моим правилам, шлюха забралась мне на колени, раздвинув ноги и нагнувшись голой грудью к моим губам. Она ждала, что дальше? Проведя по плечу, чуть погладив его, я повел взглядом по её руке. – Ну, ты же поняла, что мне надо, да? – я вернул свой взгляд в её и девица, посоображав секунд десять, попятилась назад, автоматически встав на четвереньки и смотря теперь снизу вверх. Так-то лучше. – Мне понравился твой язык. Удивленно вскинув брови, она взялась за мою ширинку. Я откинулся, устроившись поудобнее. Блудливые руки забрались ко мне в штаны и достали ещё не очень проснувшийся член. Я смотрел на её действия и она, наконец-то начав улавливать мои желания, высунула язык, начав облизывать кожаный ствол. Мне сделалось приятно, но он не спешил подниматься. И дело было не в физиологии. Психологически мне всё ещё было не очень интересно. Девка заводила пальцами от основания до кончика, щекоча краем языка тонкую кожу. Прокол с гирей в языке стал проглядываться, но когда она касалась меня, эта миниатюрная металлическая фитюлька, я ничего особенного не ощущал. Снова банальный оральный секс. Шлюха активнее заработала языком, шевеля им, как змея, и высвобождая изо рта так далеко, чтобы я увидел его так же, как во время её ласк той, другой. Нет, всё-таки он был у неё красивым, если уместно выставлять какую-то эстетику видам языков. Но бывают гладкие, розовые – как этот, а бывают темнее, пористее, шершавее. О чём я думаю? Так стояк точно не образуется. Зато, с усмешкой подумал я, скажу, что это она виновата, потому что не умеет ничего своим поганым ртом. Девица старалась, как могла, беря член до конца, посасывая, целуя и облизывая, смачно смыкая на нём губы, закрывая глаза от собственного, якобы, удовольствия. – Помастурбируй, – изрек я, внезапно захотев увидеть именно это. Она оторвалась от моего пениса, замедлившись в поглаживании его рукой. На её вопросительный взгляд я кивнул, подтверждая заказ. Поднявшись, она стянула стринги. – Как ты хочешь, чтобы я разместилась? – огляделась она в интимного вида салоне, где помимо двух диванов ещё были кресла. – Сядь, как сидела, – ткнул я, и поднялся сам. Она опустилась, прислонившись к дивану, и плавно опустила руку к своим половым губам. Я устремил свой взгляд туда. Разведя их, шлюха скользнула пальцем внутрь, затем добавила другой и стала симулировать фрикции, вводя и выводя их туда-сюда. Загораясь желанием порадовать меня – естественно, ради того, чтобы получить побольше денег, – она увлекалась процессом, облизывала пальцы, терла ими свой клитор, вводила в себя глубже, плевала на ладонь и гладила ей усердно все свои гениталии, закатывая глаза и постанывая. Что мне нравилось, так это то что, похоже, она получала физическое удовольствие сама, в отличие от большинства проституток, которые только изображают реакцию. Мой член окончательно встал, и я подошел, расставив ноги по сторонам от её бёдер. Пенис очутился прямо перед её губами. – Не переставай дрочить, – бросил я ей и, прищурив глаза, насладился видом скользнувшего в её рот члена. Щеки втянулись, засосав возбужденную плоть, и она мягко заработала головой. Одну руку девка подняла, чтобы помогать себе ласкать мой ствол, яйца, а другой не прекращала удовлетворять себя. Я сам подался бедрами и задвигал ими вперед-назад, всё яростнее набирая темп. Головка упиралась в конец её горла и, переставая наблюдать за происходящим, я прикрыл глаза. За сомкнутыми веками я представлял идеальную картинку того, каким в моём понимании должен быть идеальный секс. Это что-то очень отвлеченное, абстрактное. Какая-то несуществующая прекрасная девушка без изъянов и я весь такой, какой я есть, мы занимаемся любовью, чуть ли не в миссионерской позе, на белоснежных простынях в бунгало на берегу океана (ни разу в жизни не клал ни одну партнершу на белоснежные простыни, все они на них казались грязными и развратными, и этот контраст убивал желание. Другое дело я сам – я обожаю спать на белом). Я открыл глаза и хмыкнул, приближаясь к оргазму. Происходящее можно было бы назвать онанизмом посредством чужого рта. Сквозь собственные стоны шлюха сосала мне на отлично и, дрогнув от достижения крайней точки, я схватил её за голову и насадил на свой член, чтобы она не прекратила не вовремя, лишив меня удовольствия. От неожиданности она всплеснула руками, задохнувшись забитой до предела гортанью и упершись носом мне в пах. Из меня изверглась сперма прямо внутрь неё. Выждав несколько секунд, я отпустил её и девица, глотая воздух, закашлялась и запыхтела. Растрепанная и красная, как вареный рак, приложила руку к груди, тяжело дыша, и потеряла всё имеющееся до этого очарование. Остатки спермы размазались в уголках губ. Я достал из заднего кармана бумажник и, отсчитав три сотни баксов – за минет это более чем прилично, – бросил ей на голые ноги. Она даже не сразу ухватилась за них. – Благодарю, мадмуазель, – без иронии произнес я и, застегнув штаны на подтянутых трусах, вышел прочь. На автостоянке меня поймал звонок от Сынхёна, моего основного делового партнера и лучшего друга. Хоть и говорят, что дела лучше не разделять с близкими людьми, я всё же веду игры в той сфере, где чужих пускать в дела нельзя вообще. К тому же, он мой земляк, как и большинство людей, с которыми я предпочитаю связываться в этом многонациональном мегаполисе-государстве. – Что случилось? – поднял я. – А почему что-то должно было случиться? – безмятежно прохрипел он своим низким голосом. – Потому что три ночи. – Ты ещё скажи, что спишь? – зная мою жизнь, поддел Сынхён. – Нет, но собирался как раз заняться чем-то подобным, как только приеду домой. – Ладно, но, думаю, для начала тебе лучше сделать что-нибудь в направлении нового заказа. Очередной каприз из Эмиратов, – О, при имени этой страны у меня невольно чесались подушечки пальцев. Оттуда обычно отстёгивали бешеные деньги за то, чтобы всё было исполнено в лучшем виде. – Ты слушаешь? – Внимательнейшим образом, – открыл я дверцу машины и плюхнулся за руль, не заводясь пока. – Один эмир хочет сделать подарок своему сыну. – О-о, сколько? Просто назови мне эту сумму, – сладостно погладил я панель датчиков, жмурясь от слепящих воображаемых нолей. Сынхён посмеялся, зная, как просыпается во мне банкомат при подобных интригах. – Десять. Но чтобы всё было без сучка, без задоринки, и оправдало ожидания, – разумеется речь шла о миллионах. И если выкладывалась такая сумма, то ожидались какие-то нюансы, сильно затрудняющие выполнение заказа. – Ты, верно, догадался, что надо искать не что попало? Он хочет светлую девушку, лучше славянской наружности, потому что у них формы пышнее. Лет двадцати, чтобы не была совсем очумевшей малолеткой, и девственницу. – Славянскую девственницу лет двадцати? – захохотал я. – Да он фантазёр. В этих блядушных странах старше шестнадцати целки только в сказках. – И всё-таки они есть, – заметил Сынхён. – Я не буду посылать своих людей в какую-нибудь Россию, чтобы они нашли этот эдельвейс, нет. – Зачем же? Достаточное количество подобных девушек путешествуют по миру как туристки, даже в Сингапур. Достаточно воспользоваться нашими обычными методами и снять одну с рейса… – Путешествуют сюда только самостоятельные и уже видавшие виды шлюхи. Говорю тебе, что нетраханную днем с огнем не сыщешь. А сыщешь, так не достанешь. Ведь нужно ещё, чтобы она была никто из ниоткуда, чтоб не ввязался за неё какой-нибудь родственник губернатор, посол, дипломат и прочее. – Да найдём мы, Джи! Десять лямов, десять! Это не шутки. Всего лишь за несорванный цветок, который понравится сыну эмира. А у тебя же есть вкус, ты найдешь то, что надо. Ты же лучший торговец мохнатым золотом в Азии, если не во всём нынешнем мире. – Ладно, попытаемся, хорошо, – вздохнул я, не покупаясь на комплимент. Я знал, что так и есть, потому что кроме меня такими делами мало кто занимался. Я истребил конкуренцию и даже пропажи людей в Египте или Турции были хоть как-нибудь связаны со мной. Но первоначальная искра померкла. Всё будет куда сложнее, чем показалось сразу. Опять пробивать подноготные перелётных девиц. Так бывало всегда, когда заказ конкретизировался. Это не просто приглядеть бабу без присмотра и свистнуть её, чтобы продать в сексуальное рабство. Сейчас надо будет связываться со своими осведомителями из тур-операторских агентств, к которым поступают сведения о прибывающих, надо будет звонить своим людям в авиакомпании, чтобы выдали всех подходящих кандидаток, если они летят не по путёвкам. Сразу соваться в визовую слишком накладно, они там завышают тарифы за свою солидность, проще в разные стороны, меньше платить за информацию. Когда претендентка заочно будет подобрана (или несколько, чтобы наверняка), останется лишь отбашлять таможенникам и посигналить своим из полиции, чтобы завернули подобранную в районе магнитной рамки с металлоискателями, и, гудбай мама, больше ты свою дочу не увидишь, она летит в гарем восточных шейхов. И это лучший результат, чем если бы её попросили, допустим, для борделя. Там бы она прожила не дольше полугода, при особой выносливости – год, а тут есть шанс прожить всю жизнь до старости, в печали, но богатстве и с кучей внебрачных детишек арабских королевских кровей. Я заехал к человеку из одного государственного учреждения, которое занималось оформлением паспортов и различных документов. Он был мой давний должник, боялся меня и уважал, продавался за большие деньги (а больше меня не платил никто), поэтому ему можно было доверить начальную платформу операции по добыче «славянки». Мино нелегально способен был прошуршать за сутки-двое все приливы и отливы тёлок с Запада на Восток и обратно. Удобнее всего, если искомая приземлится не дальше Шанхая, Бангкока или Манилы. Оттуда её доставят ко мне на оценку, а я уже без загвоздок перешлю адресату. Если это будет то, что надо. Мино я, естественно, разбудил, но ему было не привыкать. Вся наша работа выполнялась по большей части ночью. Зевая и почесывая голую грудь, он пустил меня на порог, предложив выпить. – Нет, я заехал только по делу, – выложив ему всё, что было нужно, я повторил ещё раз конкретику, когда он взялся за бумажку. Записав требуемое, он дослушал меня, кивая. – Так что не тяни. Послезавтра я буду ждать от тебя положительного результата. Без лишних слов я вышел и, завершив этот такой обычный в своей трудности день, помчал на побережье, в свой отстраненный от других домов особнячок, где мог погрузиться в сон, не видя никаких сновидений и не думая ни о чем. О чем было думать, когда самые сокровенные мечты давно сбылись, а новых не появилось? Самым лучшим в этой пустоте было рассуждать о том, что пустота – самое прекрасное состояние, соотносимое со свободой и порядком, и в неё ничего не нужно добавлять, чтобы она не превратилась в хаос и запруженность какой-нибудь ерундой. Я всегда был один, есть один, и останусь один, не потому что не могу найти кого-то для себя, а потому что мне никого больше и не надо. И не надо плести мне басни о любви, без которой страдают и чахнут. Без чего я страдал, так это без денег в кармане своего босоногого детства. Но без любви? Не смешите. Её придумали нищие, чтобы оправдывать своё существование и церковники, чтобы драть десятину. Я был куда благороднее их всех. Я никогда не обманывал женщин в своих намерениях.
====== Посредник ======
Я был выпившим. Ладно, на этот раз я был пьян. Я позволяю себе это состояние только среди своих, только в знакомых местах и редко. Не скажу, что оно – состояние, мне принципиально нравится, но в нём появляется определенная легкость, если не перестараться и не выпить до того, что грузишься и садишься в какой-нибудь угол, взяв бокал в ладони, уставившись в одну точку и выглядя, как автопортрет Ван Гога, то есть, как безумец, который не знает, чем ещё испортить себе жизнь. Но если уж перегнул с дозой, то лучше долить ещё, пока опять не станет весело, или не вырубит. Я умел владеть собой до того момента, пока сам не выберу, где вырубиться. Не люблю просыпаться неизвестно где, да и неизвестно с кем всё меньше. Раньше это забавляло, но теперь не улыбает, даже если под боком красавица с длинными локонами и идеально сделанным в салоне долговременным макияжем. Фальшивка. Снаружи, внутри. Утром я хочу настоящего, но в других людях так трудно угадать правду. Поэтому утром я особенно не люблю людей. Утром я люблю тишину, простор и свои мысли. Мне вообще в себе всё нравится, хотя я признаю, что я не эталон прекрасной внешности, и уж тем более не образец моральных совершенств. Но что может быть ближе человеку, чем он сам? И кто наиболее настоящий и честный перед тобой, кроме тебя? Эта вечеринка проходила в моём доме, но не том, что предназначался для моей жизни. Это была отдельная, известная всем, кто хотел найти меня, хибара, где собирались все, кого я готов был терпеть и лицезреть. Тот особнячок, в котором я по утрам пил кофе на открытой террасе с видом на лазурный океан – другое место. Там я спиртным не заливаю оба этажа, там вообще кроме Сынхёна, меня и филиппинских горничных никого не бывает. А здесь… здесь закатывались великие попойки, от которых бы вздрогнул Сингапур, если бы не привык к подобному. Когда в крови пузырятся градусы, то либидо имеет свойство напоминать о себе. Помимо дополнительного веселья, в этом смысле интерес тоже просыпался и я, пошатывающийся на ватных ногах, бродил по оглушенному музыкой дому в поисках прекрасного. Вернее нет, я ничего не искал. Я просто бродил, поскольку сидеть на месте не моглось. Джин с тоником, виски и текила подстегивали, и хотя я обычно не поддаюсь ни чьим уговорам, с ними я держался на дружеской ноге, позволяя давать советы. Рекомендации привели меня в одну из гостевых спален, где ничком на кровати лежало никакущее тело в коктейльном платье, едва прикрывающем пизду, хотя саму её, конечно, прикрывали стринги. Я не мог с затылка узнать, танцовщица это или девочка из эскорта, да и узнал бы разве, увидь лицо? Вообще-то память на них у меня была хорошая. Я подошёл к кровати и встал рядом, разглядывая загорелые икры, переходящие в лодыжки, перехваченные черным ремешком босоножек на двенадцатисантиметровой шпильке. Нырнув рукой в задний карман, я попал в него со второго раза и, достав Lucky Strike, закурил зипповской зажигалкой, валявшейся у ночного светильника. Сделав две тяжки, я затушил сигарету в хрустальной пепельнице и, не рассчитав ширины шага, споткнулся о кровать, попытавшись на неё сесть. Опершись о ногу девицы, чтобы не упасть, я выровнялся и уселся рядом с её стройными ляжками. Красивые. Я погладил по ним ладонью, провел по внутренней стороне колена, опять выше. Рука забралась под подол коротюсенького платьица, минимализированного так, словно его шили на колибри. Упругие полушария попки. И она даже не шевелится от того, что кто-то её лапает. Ну и черт с ней. Я поднялся, чтобы достать из переднего кармана презерватив. Член позвал в плавание с погружением, и я не мог ему отказать. Вытянув гондон, я опять забрался на кровать, на этот раз забравшись и на девицу. Задрав подол до талии, я лег на неё, откинув со спины волосы, в которые уткнулся носом. Теперь передо мной был загривок. Я пьяно поцеловал его, подтянувшись и прикусив мочку уха. Она что-то промычала, завозив бедрами. Мои руки были внизу, возле них, на них, гладили, ласкали. Расстёгивали мои штаны. Оттянув стринги, я отвел их в сторону, чтобы добраться рукой до дырок. Нет, она лежит неудобно, чтобы вставить в вагину, а я не в том состоянии меткости, чтобы совершать гимнастические этюды. Сев, я достал восставший хер и натянул на него резинку, что вышло удачно и с первой попытки. Этот маневр я и в полной темноте одной рукой был способен исполнить. Подняв взгляд, я поймал на себе глаза пробудившейся. Она смотрела за моими действиями, нетрезвая, разлохмаченная, но сексуальная. Спросить у неё разрешения? Пф, в таком состоянии и таком месте не окажется телка, которая не согласна. Я вернулся на неё и лег, коснувшись её попки членом при наряде. Она молчаливо следила за мной через плечо, и когда ощутила моё возбуждение, лишь приподняла бедра, призывно принимая меня. Сучка. Я плюнул на пальцы и провел ими возле анала. Засунул один палец внутрь. Она простонала и обняла подушку, на которой дремала до этого. Я поднял руку и, опять смочив её своей слюной, опустил и ввел в неё осторожно два пальца, поводив туда-сюда, добавил третий. Не думаю, что тут требуется осторожная подготовка. В моём окружении, не самом лучшем, о каком можно мечтать, не раскупоренные задницы только у меня и ещё пары-тройки человек, зуб даю. А уж об этих шлюшках и речи не идёт. Я надавил членом, подведя его к заветной цели. Чуть-чуть посопротивлявшись, она поддалась и впустила в себя головку. Я запустил себя глубже. Девчонка простонала, заелозив подо мной. Да, так-то лучше, всё же не бревно. Я задвигал бедрами. В неё, глубже, медленнее, слегка придержав коней, убыстрившись, вынув до середины, опять вонзаясь вперед. Опустив руку, я оглаживал её попку, тонкую и немного тощеватую, но хорошенькую. Я вцеплялся в неё, сжимал и тряс, опираясь другой рукой о постель. Черт, как приятно. Хоть и не девственная, но узкая. Стринги попытались сползти на место, натирая, но я опять отвел их. Снимать не обязательно. Да, ещё, снова глубже! – Сучка, сладкая сучка! – прошипел я, опустив губы к её шее. Она нечленораздельно покрикивала. Сжав зубы на её платье на спине, я заколотился сильнее. Она взвизгнула. – Да, да! – услышал я её хороший английский. – Похотливая блядь, на! – проголосил я ей на корейском, своём родном и, сделав ещё несколько рывков, кончил. Сделав пару вдохов, я не спешил скатываться. Ради смеха, я вынул член из презерватива, который остался у неё в заднице, и натянул стринги на место. – Джиён! – я обернулся к дверям. Там стоял Тэян, мой давний-давний друг, которого я принял под своё покровительство после того, как у него не сложились дела в Сеуле. Отсидевший в тюрьме, он искал хорошей работенки, и я ему её нашёл. Мне нужны бывалые люди для выполнения всяких разностей. – Что ещё? – вжикнув молнией на ширинке, я перевалился на вторую половину кровати. Пьяная девица, перекатившись на бок, похоже уснула досыпать. – До тебя Мино не может дозвониться. – Верно, я где-то оставил свой мобильный, – вспоминал я свой путь сюда. Балкон кабинета наверху! Да, где-то там. Я достал ещё сигаретку и захлопал по карманам в поиске зажигалки. Тэян подошёл и щелкнул своей под носом. – Что у него за срочное дело? – Он отобрал то, что тебе было нужно. Около четырнадцати кандидаток. Хочет, чтобы ты на свой вкус сказал, каких именно удить, – поведал он, и хотя поначалу до меня доходило заторможено, я быстро оклемался и почувствовал достаточную трезвость. – Ладно, но не сегодня, – я поднялся. Надо всё-таки раздобыть свой мобильный. – Перезвони ему, скажи, чтобы завтра приехал ко мне с отчетом, фотографиями, резюме. Как обычно, – я уже встал, но остановился, выпустив облако дыма. – Только не очень рано. Часов в одиннадцать. Хочу выспаться. Тэян кивнул, и я опять почти вышел. Нет, здесь я не хочу ночевать. – Вызови мне такси домой, ладно? – теперь всё. Я отправился выпить ещё бокал горячительного. Морской бриз обвевал лицо, которое я умыл и побрил, чтобы не чувствовать налёта от вчера. Горло сушило и было не до кофе, поэтому я пил прохладную минералку, глядя, как по воде скользят яхты, катера, лодчонки. Давно я на своей не выходил на прогулку. Но сегодня и не стану, не лучшая погода. Серо-палевые тучи блуждали в небе, клубясь, скапливаясь дождливой мусорной кучей, разрываясь, но не разлетаясь далеко. Они приближались, и по соленому запаху я угадывал, что ветер поднимется сильнее. Мино приехал пунктуально, без пяти одиннадцать. Поднявшись ко мне сюда, он расстегнул черный портфель и достал оттуда стопку папок, в каждой из которых в отдельных файлах лежали фотографии и листки. – Вот, пожалуйста, – разложил он веером на столе цветные обложки. – Изучай. – Посмотрим, – отодвинув пачку Lucky Strike, я подтянул к себе первую. – И насколько гарантия, что они целки? – Я не мог заглянуть в трусы каждой, – сдержано улыбнулся Мино. – По крайней мере, за такое короткое время. – Ясно, как всегда всё примерно, – выдохнул я, открывая подноготные зарубежных красавиц. В том, что они более-менее красавицы, меня убеждали снимки. Хотя на третьей я немного разочаровался и откинул папку. – Эта точно нет. – Хорошо, – безропотно забрал её Мино и убрал в свой портфель. – Так, а тут у нас что… – поскольку по внешности все были пригожими и хорошенькими, нужда как-то выбирать ограниченное количество, хотя бы тройку, давила на жадность, и я стал читать синопсисы. – Восемнадцать лет – не пойдёт, слишком молодая. Сказано же, чтобы не малолетка, а эта и на мордочку недозрелая, – я вернул Мино ещё одно портфолио. Надо же, модели даже не догадывались, что проходят кастинг куда-то! Возможно, сидят сейчас дома с мамочками и папочками, а я тут листаю пальцами их описания, решая судьбы. Кратковременно чувствую себя Богом. – Так, занимается танцами, хореография, коллектив с конкурсными выступлениями… да и на лицо профурсетка. Убирай. Девчонки с активными жизненными позициями и лезущие на сцену хотя бы в провинциальных масштабах вряд ли девственницы в двадцать два года, – Мино безропотно утягивал в свой волшебный ларчик отбракованное. – Факультет востоковедения. О, авось арабский знает или ещё что-нибудь. Эта точно да, – и на лицо была типичная славянка, такая вся румяная, русоволосая. Я пошел дальше и, придираясь так и эдак, отобрал четыре, но это тоже чересчур. Достаточно, чтобы привезли трех, и я из них на месте отберу одну. Если она не понравится, поэтапно зашлю остальных. Но красть массово – это наглость. Даже в преступном мире. Надо уметь не привлекать к себе внимание. Я подвинул две папки к Мино. – Выбери из этих сам как-нибудь. Не открывая, не заглядывая внутрь, он взял правую и сунул в свой портфель, вернув мне левую от себя. – И как ты сделал выбор? – подгреб я поближе к себе сигареты на ставшем посвободнее столе. – Наобум. – Слушай, как я сам не догадался? – повертев пачку, я закурил. Мино ждал дальнейших распоряжений, подняв свой похуистический взор к горизонту. Но так как я знал его немного дольше, чем простого коллегу, то мне помнилось, что он не всегда был таким неразговорчивым и отрешенным. – Не хочешь пропустить по бокальчику? – Спасибо, предпочитаю не пить до заката, – вежливо улыбнулся он. – Это что за установка? – мне вспомнилась одна знакомая дама, которая как-то отказывалась плавать со мной после полудня, обещая превратиться в монстра. Что только не сочиняют люди, чтобы избегать моего сомнительного общества! Разве я не лапочка? – Боишься, что голова не будет соображать до конца рабочего дня? – Да нет, просто такая привычка. – Мино… – я не психолог и не люблю задушевные беседы, но этот парень мне нравился, как честная продажная личность, которая импонировала моей безгрешной по меркам ада душе. – Ты что, до сих пор страдаешь по своей бывшей? Ну, расстались и расстались. Надо оторваться, встряхнуться! – Я вовсе не страдаю, – покривил он губы, опустив взгляд. Я отодвинул ему стул за спинку. – Садись, давай побалакаем полчасика, – он услужливо опустился. Не то чтобы сильно, до содрогания боялся меня, но со здоровой долей страха остерегался, возводя на пьедестал авторитета. Это хорошо. – Надо тебе развеяться как-нибудь… – Да я не люблю шумные развлечения, Джиён, правда. – Ну, баб-то ты любить не перестал? Выбрал бы и себе какую-нибудь, если хочешь, – указал я подбородком на саквояж. Мино покачал головой без интереса. – Не дело это, братец, жить воспоминаниями по какой-то прошлой любви. Ты что, веришь в неё что ли вообще? – Пришлось столкнуться, – хмыкнул он, посмотрев на меня. – А мне вот нет. Как думаешь, кому из нас хуже, а? – Не возьмусь судить, – умел он отвечать коротко, очень расплывчато, убеждая в том, что с тобой совершенно согласен и обрубая развитие разговора. Ни поспорить, ни придраться, ни развести на треп. Идеальный белый воротничок. Это мне в нём тоже нравилось, но иногда бесило. – Я думаю… нет, я знаю, что мне прикольнее. Посмотри на нас с Сынхёном. У него любовницы, у меня шлюхи. Часто это одни и те же женщины, но он их предпочитает называть на свой эстетический манер. А мне названная сахарной кислятина слаще не становится. Бляди и в Сингапуре бляди. Так что давай, прекращай жевать сопли и возвращайся в строй нормальных мужиков. – Джиён, я ценю твоё мнение, – в конце этой фразы затаилось неозвученное «но», которое я угадал. – У тебя другое представление об образе нормального мужика, я понял, – без обид докурил я и потушил окурок. – Я всего лишь не имею моральных возможностей твоего уровня. – Это прозвучало как «я не такой мудак, как ты», – засмеялся я, смутив Мино. Как он не пытался культурно выкладывать мне свои мысли, я читал между строк. – Вовсе нет… – Да ладно тебе, ты думаешь, что я огорчусь от подобного мнения? Я прекрасно знаю, чего заслуживаю своей деятельностью, своими поступками. Я настолько не ангел, что когда мною произносится это слово, на небесах придумывают им новое название, потому что прежнее осквернил мой язык. – Ты не так плох. – А что во мне хорошего? – поинтересовался я, откинувшись. – Ты жестокий правдоруб. Это подкупает, – заметил Мино. Да он тоже меня узнал достаточно. – Я способен на обман. – Но не на предательство. – Ты прав, – вздохнул я, задумавшись. Оба мы на некоторое время завязли глазами на горизонте. Я вышел из раздумий первым. – Наверное, потому что предают близких. А у меня таковых нет… у меня есть два прекрасных друга, которых я никогда не подставлю. На этом круг моих привязанностей заканчивается. Я бы даже тебя, наверное, мог кинуть, только пока не знаю, что мне за это такое нужно предложить… – Вот видишь, ты даже в этом искренен, – Мино улыбнулся. – Ты говоришь мне в лицо, что я не отношусь к избранным, что ты не тронешь. Впрочем, я это и так знал. – Хорошо, потому что не хотел тебя расстраивать, – пошутил я, и мы коротко посмеялись. – Ладно, не буду тебя задерживать. Иди, и свисти, когда отгрузишь телок. Когда это примерно будет? – Через неделю. Я постараюсь сделать всё, чтобы они были на месте. – Отлично. А тебе я всё равно антидепрессант найду! – бросил я ему, уже уходящему, в спину, перегнувшись через поручень своего кресельного стула. Он остановился в раздвижных стеклянных дверях. – Джиён, отстань, – нахмурил он брови, чтобы я не лез к нему со своим мировоззрением. – Всё-всё! Пока! – махнув, я вернулся к созерцанию. Какое умиротворение! Только дождь вот-вот начнет накрапывать, и с балкона надо уходить. И мобильный начал жужжать, ещё не переключенный с вибро на громкие звонки после ночи. Что ж, опять понеслись дела. «Криминал вас ждать не станет – криминал вас сам достанет» – любил я повторять фразу, ещё когда только начинал свои черные делишки. И ничего с тех пор не изменилось. Я по-прежнему мог достать что угодно, кого угодно, и где угодно. Вопрос денег и времени. И существования в природе искомого предмета. Впрочем, если бы мне предложили миллиард за единорога, я бы как-нибудь выкрутился.