====== Игра ======
Приглашенные расходились. Раут заканчивался, а вместе с ним поздравления и необходимость играть роль довольной невесты. Когда людская масса схлынула, будто разлившаяся река, возвращающаяся в своё русло, я увидела один из немногих столиков, который оставался неосвобожденным. За ним сидели Джиён с Сынхёном и Кико, ещё один мужчина и, пятой, та женщина, с которой я говорила в туалете. Ко мне подошёл Сынри, тоже увидевший их.
– Я не получил только одно поздравление, кажется. Подойдём? – Не спросил, а сразу подтолкнул меня к действию жених. Я успела сегодня поговорить с Драконом, и не взялась бы утверждать, что хочу повторять подобный опыт, но если этикет требует, то почему бы и не подойти? Взяв Сынри под руку, я приблизилась к этому великосветскому обществу, вокруг которого, любопытно разглядывая всё, что двигалось и нет, вышагивала девочка в розовом платьице. Это было впервые, когда я увидела рядом с Джиёном ребенка, какого-либо, где-либо. Мне вдруг это показалось настолько несовместимым и неестественным, что я задумалась, а не избегал ли он детей намеренно? И как допустил приближение к себе ребенка сейчас? С другой стороны, если подумать лучше, то откуда бы детям вообще взяться в его буднях, с его-то образом жизни, с его привычками, манерами. Какими манерами? Пока я была королевой Сингапура, он умудрился не произнести ни одного бранного слова нечаянно. Так чем же его присутствие непригодно для детей? Например тем, что он им не лучший пример, и юные создания стоит держать от него подальше, пока он не растлил души и им, не дал пару советов в своём духе, какие щедро вручил мне, так что теперь не знаю, что с ними и делать. Как этой женщине не страшно подпускать дочку к Дракону? Может, она не знает, что он собой представляет? Джиён заметил нас, подходящих и, улыбнувшись, откинулся на спинку. – Вот видишь Сынри, все разбегаются, и только единственные друзья остаются и никуда не деваются. – У меня много друзей, – не согласился с ним мой спутник. – Много друзей и нет друзей – одно и то же, – жизненно заметил Джиён, после чего посмотрел на меня, как бы между прочим, обращаясь всё ещё к Сынри. – Это всё равно что любить всех, значит, не любить никого. – Утверждение из разряда «иметь все деньги мира, значит, быть нищим», – вставил Сынхён, заставив Джиёна нахмурить брови и покоситься на товарища, не теряя улыбки. – А разве это не так? Если собрать абсолютно все деньги в одних руках, то люди сделают эквивалентом валюты что-то другое, что-то, чем можно будет платить, что им будет доступно, и тот, кто завладел всеми денежными средствами, окажется именно нищим. Разве я не прав, Йесон? Объясни, как финансист, крах международной экономики при концентрации средств в одном кошельке. – Перестав быть деньгами, купюры сами станут товаром, – ответил мужчина в черном костюме. Я вспомнила, что он и был мужем этой женщины и, стало быть, отцом девочки. Неужели они друзья Джиёна? – А поскольку единоличное владение образует монополию, то товар это будет очень дорогой. – Как быстро и далеко вы ушли от темы, – хмыкнул Сынри. – Извини. – Джиён вертел в левой руке зажигалку. – Поздравляю тебя с помолвкой, – протянул он правую и пожал ладонь знакомого. – Из всего, что ты когда-либо выбирал – это лучший твой выбор. – Ты мне льстишь, – любезно вклинилась я. Дракон бросил на меня взгляд. – Лесть подразумевает некоторый обман, разве я… – «врал тебе когда-нибудь?» сказал бы он, если бы я на половине фразы уже не вспомнила наш поцелуй, когда он сказал, что никогда не обманывал меня. По моему лицу было ясно, что я вспомнила тот день и его губы, потому что меня даже в дрожь бросило, и я отвернулась. Поэтому Джиён не стал договаривать и обратился к остальным: – Давайте как-нибудь продолжим вечер? Ещё так рано расходиться! – Поехали в казино? – предложил Сынхён. – Я бы сыграл сейчас. – Сынри подал знак, чтобы официанты поднесли ещё два стула, и мы с ним наконец-то сели между Кико и той женщиной. Я ближе к последней, а Сынри между мной и пассией Джиёна. – Мне не жалко денег, но играть на них обрыдло, – пожал плечами Дракон. – Другое дело, если бы на что-то более интересное… – Правда или действие? – предположил Сынхён. – Я думал, что на желания после тридцати уже не играют, – произнес Йесон. – Кто бы говорил, – загадочно улыбнулась его жена. – А что, давайте! – оживился Джиён, хлопнув в ладоши. – Здесь можно найти карты где-нибудь? – Сейчас найдём, – поднялся Сынхён и отправился в сторону распорядителя зала. Я огляделась. Последние гости отчаливают, подходя к Сынри и прощаясь, помещение пустеет, оставаясь красивой, но бессодержательной декорацией. Вокруг ещё полно выпивки и закусок, и только один столик решил порубиться в картишки среди всего этого. Я давно знала, что эти люди со странностями. – Даша, ты будешь? – спросил меня Дракон. – Я не умею играть в азартные игры, – отказалась я. Всё, что я умела – это игра в «дурака», да только и в нём я часто проигрывала, потому что не мастер следить и запоминать. Но даже если бы я была лучший карточный шулер, игр с Джиёном с меня довольно. Особенно на желания. – Мы бы тебя быстро научили, – предложил он без какой-либо лишней интонации, но глаза переливались напоминанием обо всем, чему меня уже научил Сингапур. Устала я от его уроков. – Не женское это дело, – подала голос супруга Йесона. – Вас четверо мужчин, вот и играйте. А мы посмотрим. – Кико, как плохо понимающая и говорящая по-корейски в основном молчала, но мне почему-то казалось, что она чувствует себя среди нас ещё более чужой, чем я себя среди них. Сынхён вернулся с колодой и уселся на прежнее место, отдав карты мне, положив на стол передо мной. – Раздай по две карты, пожалуйста. Ты единственный человек из присутствующих, который точно не умеет мухлевать. Не в обиду остальным дамам будет сказано, – оглядел их он, и принялся расстегивать манжеты белой рубашки, чтобы закатать рукава до локтя. Какие приготовления к кону! – А когда это я успела себя скомпрометировать? – изобразила смеющееся возмущение женщина справа от меня. – Дай подумать… когда вышла замуж? – захохотал Джиён. Я раздала карты и оставшиеся вернула на стол. – Сейчас посмотрим, к кому Даша расположена… – Дракон заглянул в свою пару. Выдохнул. – Меня она ненавидит… – Ему для этого нужны были подтверждения? Странно только, что выводы он делает из этого дикие, вроде того, что моя злоба основывается на том, что не он стал у меня первым мужчиной. Нет, конечно, это он сказал с издевкой. – Так, кто и когда будет загадывать желание? – вернулся к условиям Сынри. – Выигравший выбирает любого из троих проигравших и спрашивает его «правда или действие». Если «правда», тот должен ответить на любой его вопрос, а если «действие», то, соответственно, выполняет любое задание. – Все согласились с условиями, и я пожалела, что не знаток азартных игр. Во что они играли, я даже не очень поняла – двадцать одно, или покер? Представления не имела о различиях и правилах, но как бы мне хотелось победить в одном кону, чтобы потребовать чего-нибудь эдакого от Джиёна! Что бы я попросила, в самом деле? Сначала правду, да. Чтобы он ответил, какого черта ему нужно вообще? А потом победила бы ещё раз, чтобы заставить… заставить что? Следя за игрой, я увлеклась фантазиями о том, как могла бы унизить, выставить дураком, пристыдить Джиёна, но ничего толкового в голову не шло. – Пас, – скинул Дракон, спокойно приняв поражение и следя за оставшимися. Они производили какие-то действия с заменой по одной карте. Следующим произнес «пас» Сынри, поджав губы. Видя, что он недоволен и скрыто нервничает, не любя проигрывать, я положила ладонь на его руку. Едва заметное притопывание ботинка под столом прекратилось. «Открываемся» – сказал Сынхён и со смущенной улыбкой, судя по всему, явил победную композицию. – Ну, кого будешь мучить? – поинтересовался Джиён. – Йесона. Правда или действие? – Тот медленно сгреб карты в одну кучку, утрамбовал их и отодвинул ко мне. Что-то не помню, чтобы нанималась крупье, ну да ладно. – Действие. – Господи, я даже тут не увижу честность своего мужа, – иронизируя, опечалилась его жена. – Ладно, – задумался ненадолго Сынхён, окинув Йесона взором. – Всё оставшееся время пребывания в Сингапуре ты проходишь в желтом пиджаке. Меня давно раздражал этот траурный черный, а тут такая возможность! – В жёлтом? – переспросил его мужчина и получил затяжной, убедительный кивок. – Дай мне только выиграть, Сынхён, ты пожалеешь, вот увидишь. – Дорогой, он выберет правду, и месть не удастся. – Да? Тогда прогуляйся с дочкой немного, у меня будут очень нескромные вопросы к этому типу. – Джиён засмеялся, попросив меня раздать второй раз. Женщина, послушавшись или заскучав, на самом деле встала и, взяв за руку девочку, побрела в сторону балкона. Мне сделалось неуютно без её присутствия. Кико не спасала своим наличием, и я была будто одна девушка среди мужчин. Второй кон выиграл Йесон, и, никак не показав своей радости, посмотрел на Сынхёна, который пробасил «правда». – Хорошо. Расскажи о своей самой смелой сексуальной фантазии. – Ответчику, похоже, было всё равно, и за него покраснела я. Что нам сейчас доведется услышать? – Самой смелой… – загрузился Сынхён, перебирая их все, и складывалось ощущение, что смелые и извращенные у него – каждая первая, с таким трудом он извлекал из воображаемого подходящее. – Ты уверен, что все захотят это слушать? – Попробуй без подробностей. – Постараюсь… а фантазии, в которых участвуют не только люди, считаются как смелые? Или они уже не сексуальные? Или это уже перегиб? – Если ты хотел когда-нибудь трахнуть козу, думаю, мы не хотим развития рассказа, – засмеялся Джиён. – А что такого? – наивно пожал плечами Сынхён. – Все они, как и мы, Божьи твари. Правда, Даша? – Ну, нашёл у кого искать поддержку! Я ошарашено смотрела на него, не моргая. У меня не было слов. – Ладно, если серьёзно – правила всё-таки подразумевают искренность, – то животных я трахать не мечтаю. А вот беззвучную резиновую куклу – да. Знаете, в Японии делают настолько правдоподобных… Я хотел себе купить. Стоит гроши, около десяти тысяч долларов. Зато какая благодать – делай, что хочешь, а она не пискнет, не шевельнётся… – И какое удовольствие в не шевелящейся бабе? – поморщил нос Сынри. А я вот догадывалась какое. – А какое удовольствие в шевелящейся? – умудрено и слегка устало посмотрел на него Джиён, после чего перевел глаза на Кико, хлопающую ресницами. Ехидно улыбаясь, Дракон погладил её по щеке и, поцеловав, вернулся к игре. Я раздала третий раз. Мужчины вошли в азарт, и были такими сосредоточенными, что я боялась спугнуть их вдохновение на эту забаву. Победа досталась Джиёну. – Я выбираю Сынри. – Действие, – смело и быстро определился мой жених. Я подумала, а не зря ли? – Поехали сегодня отсюда в бордель. – Что? – поднялись брови Сынри вверх. – Зачем это? – Ты не знаешь, зачем ездят в бордель? – засмеялся Джиён. – Подрастерял хватку? – Я знаю, для чего туда ездят, но, если ты не заметил, у меня рядом сидит девушка и она, в отличие от твоей, понимает суть разговора. – Дракона отповедь не пристыдила. – Ну, на мальчишник все имеют право, почему нет? – Мальчишники перед свадьбой, а это всего лишь помолвка, – завелся Сынри. – Ты так сопротивляешься, будто Даша считает, что ты святой, хранящий верность, – откинулся Дракон. – Все мужчины изменяют, и все женщины знают об этом. – Что же ты тогда Йесона с нами не зовешь в компанию? – съязвил мой жених. – Мало с меня жёлтого пиджака? – невозмутимо напомнил тот. – В общем, ты отказываешься выполнять действие? – посерьёзнел Джиён. – Я ведь тебя не принуждаю ни с кем спать. Просто прокатиться в бордель. Что в этом такого? Но если ты не соблюдаешь правила… – Хорошо, прокатимся, – бросил злобно Сынри. – Играем дальше! Снова выиграл Сынхён, назначив жертвой Джиёна. Тот выбрал правду, но ничего такого, что мне было бы интересно, друг у того не спросил. Когда Сынхён выиграл опять, я вспомнила нашу русскую поговорку, что невезёт в карты – повезёт в любви. Так вот у Сынхёна дело обстояло наоборот. На этот раз его жребий выпал на Сынри, и тот предпочел правду тоже. Ему был задан вопрос «Что доставляет ему наибольшее удовольствие?» на который он растерялся. – Трудно сказать… а если я сам не знаю? – Назови то, что принесло бы самое сильное удовольствие в данный период жизни, сейчас, – посоветовал Йесон. – Секс, – определился Сынри. – А конкретнее? – уточнил Сынхён. – Куда конкретнее? – Ну… какой именно? – Частый, – расплылся Сынри. – Анальный, оральный?.. – Любой, – приструнил разыгравшееся любопытство победителя Сынри взглядом. И в следующем кону выиграл сам. – Джиён. – Мужчины посмотрели друг на друга. – Правда или действие? – Правда. – Из уст Дракона это слово звучало как-то странно, словно у него был совсем иной смысл, и мы все ошибались, понимая под ним что-то своё. – Что является твоей главной слабостью? – Губы Джиёна плавно расползлись в жалостливой по отношению к оппоненту улыбке. Его лицо так и говорило, что у него их нет. – Что ты подразумеваешь под слабостью? Каким образом меня можно задеть, оскорбить, расстроить, убить? – Что заставляет тебя переживать, – сказал Сынри. – Да много чего… ситуация на рынке, опасность от конкурентов, Гахо с Джоли… – А больше всего? – Бессмысленность, – изрек Джиён с потухшими глазами. – Чего именно? – Всего. Я боюсь, что в результате всё, что мы делаем – бессмысленно, и это заставляет меня переживать. С другой стороны, когда я понимаю, что так всё, скорее всего, и есть, то волнение проходит, потому что и оно, по сути, бессмысленно. – Сынри посмотрел на него, как на психа, Сынхён выслушал его, глядя в стол, и глубоко задумавшись, Кико всё так же хлопала глазами, я восприняла эти слова со странной болью. Какой ему нужен смысл? Что ему нужно, чтобы он понял, как надо жить? Какой знак подать? Первым заговорил Йесон: – В наше время полуфабрикатов и готовых вещей все привыкли в любой момент пойти и купить то, что им нужно. Точно такое же отношение складывается к идеям, мыслям, ответам на вопросы… раньше их добывали, усердно собирали по частям, создавали и формулировали, сейчас достаточно вбить в поисковик ключевые слова, прочитать несколько афоризмов, открыть тонкий томик псевдомессий и лже-психоаналитиков, в которых якобы открываются истины и раскрываются тайны мироздания. Но почему-то, имея тонну подобной литературы, бесплатные возможности саморазвития в интернете, люди только тупеют, деградируют и становятся аморальными. – Йесон попросил меня раздать ещё раз, и опять вернулся монологом к Джиёну: – Кто сказал, что смысл должен быть един для всех, или дан в готовом виде? Когда на прилавках кончатся продукты, каждый разумный человек пойдёт в поле и станет выращивать урожай. Когда в жизни не обнаруживается смысла, каждый разумный человек сеет его и взращивает. – Вот видишь, – улыбнулся Дракон Сынри. – Только что меня избавили от последней слабости. Оказывается, я всего лишь должен посеять смысл, хотя до этого получалось только хаос, ужас и насилие. – Похохотав негромко, он добавил: – надеюсь, Йесон, ты подразумеваешь не в прямом смысле сеять… Я не найду, как ты, радости в детях. – Я же сказал – у всех своё. Каждому по талантам, с каждого по возможностям. – Эх, возможности… – пробормотал Джиён, заглядывая в карты. Выиграл Йесон, затем Сынхён, опять обменявшись «правдой» пошлого и интимного характера. Если бы меня не пригвоздили к стулу должностью раздатчика, я бы ушла пройтись тоже. Настала очередь Дракона победить. И он вновь выбрал Сынри. – Правда, – на этот раз решил он. – Ты собираешься жениться на Даше? – будто уже знал, что спросить, сразу же отчеканил Джиён. Я приоткрыла рот, но захлопнула его. Плечи Сынри напряглись. Два взгляда схлестнулись. Йесон отвернулся в сторону балкона, где растворилась его супруга с дочерью. Сынхён уставился на меня, а мои глаза бегали по всем присутствующим, даже по Кико, которая поняла, что чего-то ждут от Сынри, и пригвоздила к нему свои карие глаза. – Ты же понимаешь, что лгать бесполезно. Время всё покажет. – Мой жених молчал. – Так да или нет? – Нет, – коротко отрезал он. Мне показалось, что нож вставили под сердце. Я вовсе не хотела за него замуж, я не собиралась оставаться здесь, добиваться его любви, крутить интриги, но это его признание, в который раз давшее мне понять, что я ничего здесь не значу и вся эта показуха с помолвкой – каприз Сынри ради своих интересов, а мои интересы, моё счастье, моя жизнь вообще – они ничего не стоят, ни для кого. Мне захотелось уйти, и я начала приподниматься, но Сынри поймал меня за руку и усадил обратно. – Раздай в последний раз. Игра возобновилась, но я утратила к ней интерес. Разве что Кико не поняла до конца, что произошло, а все четыре мужчины однозначно приняли к сведению, что я игрушка и любовница Сынри, с которой он намерен позабавиться, выбросив в конце концов. Но туз и десятка, как ни странно, пришли к моему любовнику и он, открывшись, посмотрел на главаря сингапурской мафии. – Джиён. – Действие, – скорее равнодушно, чем смело предпочел он. – Попроси у Даши прощения. На коленях. – Меня это желание испугало больше, чем Дракона, и когда тот перевел на меня взор, я не выдержала и поднялась, скрипнув стулом. – С меня хватит. Я не участвовала в игре, поэтому не хочу иметь ничего общего с призами. – Сынри схватил меня за запястье, удерживая. Джиён сидел, не то и не собираясь вставать, не то тщательно обдумывая что-то. – Если он нарушит правило, то его ждёт штраф. Дай ему извиниться. – Я вырвала руку. – Есть одно произведение в России… очень гордого главного героя заставили встать на колени перед девушкой. Он встал, но в тот же момент зарезал её, не выдержав такого унижения. – Это было у Максима Горького, и речь вообще шла о цыганах, так что корейский темперамент вряд ли дотянет до такого, но всё-таки. Дракон просиял от моего сравнения. – Мне не нужны лишние драмы, с меня достаточно уже имеющихся. – Я ушла на балкон, оставив мужчин с Кико развлекаться дальше, как им заблагорассудится. Мало того, что Джиён с помощью меня добивался чего-то, так ещё и Сынри вздумал тешить своё самолюбие посредством меня? Жена Йесона подстраховывала дочку, забравшуюся на перекладины балюстрады и с восхищением рассматривавшую огни Сингапура. Мать опасливо прижимала её к груди, стоя позади неё, хотя парапет был девочке под диафрагму, и вряд ли бы она перевалилась. Но всё-таки это дети, и они нуждаются в контроле. Я за младшими братьями и сестрами до последнего приглядывала, хотя они были уже куда старше этого ребенка. – А вон там у нас что такое, а? – женщина указала девочке красивой рукой вдаль. – Что это крутится? – Колесо обозрения! – выдала дочь. – Верно, с него всё-всё вокруг видно, ещё лучше, чем отсюда. Покатаемся завтра? – Да! – восторженно принял предложение ребенок. – А почему не сейчас? – Потому что оно далеко. Видишь, сколько домов отделяет его от нас? До него нужно добраться, топать и топать. Если чего-то хочется, то нужно приложить усилие, чтобы это получить, Сонхва. Ничего сразу не бывает. Нужно иметь терпение и упорство. Ты готова идти пешком много-много улиц до него? – Нет, – пригорюнилась девочка, явно подуставшая за весь этот день. – Можно на папиной машине… – Папина машина для дел, моя маленькая, а не для развлечений. Так что же, мы пойдём пешком до туда? – Если только пешком… а долго идти? – Может быть, до самого утра. – А если мы захотим спать? – Тогда мы поспим, а завтра продолжим путь. – Ладно, – задумалась девочка и замолчала, снова увлекшись огнями проспектов, улиц и витрин круглосуточных магазинов и ресторанов. Я не вмешивалась в их милую беседу, пока женщина сама меня не заметила, улыбнувшись. – Утомились смотреть на карты? – Не люблю мужские игры, – честно сказала я. – Да, они жестоки, глупы и беспощадны, признаем это, – заговорщически подмигнула она. Спустив дочь на пол, она поправила на ней платье. – Сонхва, сбегай к папе, спроси, долго они там ещё или нет? – Девочка убежала. – Вы давно знаете Джиёна? – Дело, наверное, в частоте, а не давности. Третий раз в жизни его вижу. Он друг Йесона. – Давний? – Лучший, – пояснила она. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу кто ты. Её муж тоже бандит? – И да, они полтора десятка лет знают друг друга, кажется. – Джиён – плохой человек, – глядя в глаза ей, предупредила я. Мне показалось, что ей нужно знать, чтобы уберечь семью или себя от этого типа. – А кто хороший? – вместо того, чтобы насторожиться, спросила она, и застала меня врасплох. Кто хороший? Кто бы это мог быть… кого назвать? Мать Терезу, принцессу Диану, патриарха Всея Руси? – Возможно, совсем хороших нет, но Джиён… вы знаете, чем он занимается? – Крадёт, убивает, продаёт и нарушает законы – вы об этом? – Я успокоено выдохнула. Она знает. Но почему так спокойна? – Я не лезу в их дела, мне это неинтересно. Лично мне Джиён ничего плохого не делал, и пока это так, у меня нет причин на него жаловаться. – А вы не боитесь за мужа? В окружении Джиёна вряд ли можно остаться не запачканным. – Мой муж умнее меня, – пожала она плечами. – Я доверяю ему. Он знает, что делает. И если запачкан он, то и я тоже. В семье всё общее, даже грехи. – Она внимательнее вгляделась в моё лицо. – Может, я ошибаюсь, но… вы лично обижены чем-то на Джиёна, не так ли? Он вам что-то сделал? – Это так, – не стала я отрицать. – Он… это из-за него моя жизнь стала ужасной. – А мне показалось, что он на вас смотрел с сильной симпатией… – Это лицемерие и маскарад. Я даже не хочу говорить о том, что он сделал. Джиён жуткая личность. – Вы говорили, что верующая? – Я подтвердила это. – Почему же вы держите зло и обиду? Почему не простите его? – Некоторые вещи трудно простить… – Я знаю. Но именно в этом сила, разве нет? Превозмочь себя – вот самое сложное. Вы лучше меня должны знать строки про не ведающих, что творят и что-то там такое. – Она права. Это в главе двадцать третьей от Луки. Распятый Христос сказал: «Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят». Разве не простил он и палачей, и людей, потворствующих казни, и даже Иуду, который его предал? Но не легче ли прощать на смертном одре, а не продолжая жить бок о бок с врагами? Так ли бы кротко переносил Иисус их общество, если бы вынужден был день за днем иметь с ними общие дела? И тут, вопреки тому, что я готова была признать, как христианка, принять и понять, я произнесла с какой-то отвратительно мне самой знакомой тональностью: – Но если прощать людей просто так, ни за что, то они так и будут этим пользоваться… разве не должны они пытаться заслужить прощение? – Верно, должны. А с другой стороны, если они даже не пытаются, то кому хуже с этой затаённой внутри обидой, им или нам? Если не прощать людей искренне, от души, то надо это делать хотя бы на благо собственной нервной системы и хорошего настроения, – улыбнулась она. – Иногда мне ещё хочется основывать все решения только на вере и добре, но когда я пытаюсь, то ощущаю себя слепой, заблудившейся в темноте и мраке. – Вера, надежда и любовь, действительно, слепы, в этом нет ничего удивительного. Зрение, слух и обоняние подают сигналы нам в мозг, они отражают реальный мир, они служат разуму, но разве эти три чувства помогают нам верить, надеяться и любить? Самая сложная задача – это привести разум и чувства к согласию. Не у всех это получается, поэтому выбирают либо одно, либо другое, ведь так проще. – Это точно. – Я оперлась на балюстраду, встав рядом с собеседницей. Да, проблема в том, что Джиён выбрал разум, а я веру, и ни один из нас не подумал, что их можно как-то совместить. Или он подумал, но хорошо скрыл? – Мне понравилось, как вы воспитываете свою дочь. – Это бесполезно, папа её всё равно избалует, – вздохнула она. – Он строг с сыновьями, а её капризам потакает, а я наоборот. Получается метод кнута и пряника. – У вас ещё и сыновья есть? – удивилась я. – Да, старшие. Они уже школьники, из-за учебы с нами не смогли поехать. Знаете, я всё думала над вашим вопросом, почему в какой-то момент нам посылаются страдания? – сменила она тему. Было ощущение, что она не