— Даш, ну правда, а как оно…
Самой стыдно, но спрашивает. Вот же дурёха!
— Как оно — первый раз?
— Первый раз? — Я почти начала вспоминать продажу своей девственности, но потом насилу перескочила много недель и, крутя барабан, остановилась на первой брачной ночи. С Джиёном.
— Первый раз душа замирает, Насть, дрожит и ничего не понимает. Волнуешься жутко, а потом смотришь в его глаза — и умираешь…
— Умираешь? — восхищенно повторила она.
— Да, прямо в них проваливаешься, и не чувствуешь ни ног, ни рук, только сердце колотится: тук-тук-тук.
— Твоё или его?
— Чего?
— Ну, сердце.
— Наше, — прошептала я, уставившись в потолок, в темноту. — Одно оно, когда любишь, Насть.
— Одно?
— Спи давай! — шикнула я на неё, пихнувшись.
Хихикнув, сестра, вздохнув, подчинилась и закрыла глаза. Мы так и уснули — бок о бок.
Я слышала, как встали родители и, переждав немного, потихоньку выбралась сама, но Настю всё равно разбудила. Пока она просыпалась, я уже отыскала своё старое платье в шкафу, ситцевое, всё в нежно-голубеньких незабудках, накинула сверху кофту, прошла бесшумно мимо спящего Сынри. Обувшись на крыльце, я стянула с гвоздя платок, накинула на голову, подвязала под косами, и зашагала прямо — в церковь. Папа уже открыл её, внутри приветливо горели лампады. Перекрестилась, поклонилась и вошла. Никакой церковной лавки не было, я знала, где лежат свечи и, взяв одну, направилась к иконе Божьей Матери. Не знаю, почему именно к ней, к Христу и Николаю Чудотворцу не хотелось, не доверяла я мужчинам больше.
За алтарём чувствовалось движение, но я не хотела привлекать папино внимание. Негромко достигнув святого лика, я снова перекрестилась, вспоминая молитву. Я опять как-то остро ощутила запахи, на этот раз церковные, тяжёлые. Ладан, воск, миро, фимиам. Словно забальзамированное всё, словно мумиями пахнет. Отвратительно.
Вмиг тошнота подкатила ко рту изнутри и я, пугаясь столь стремительной дурноты, только успела положить ещё не зажженную свечку у иконы и побежала на выход. Выбежав из церкви, я свернула за её угол и, сложившись пополам, вернула всё, что съела накануне. От приступа дурноты меня даже прошиб пот, и я, стянув платок с головы, стала утирать им лоб и глаза. Голова кружилась, церковный запах так стойко держался где-то около носа, что помутнение долго не отпускало. Я оперлась о стену и глубоко вдыхала и выдыхала. Меня стошнило ещё раз. Неужели с непривычки русская пища после азиатской не идёт? Или всё дело в том, что меня православный храм не принимает после порочной связи с Дьяволом? Ох уж этот Дракон, вселил в меня бесов… вселил… в меня… Дракон. Я сползла по стенке, вытерев платком губы и уголки рта.
Тошнота откатилась, но теперь мне стало плохо морально. Нет-нет, мужчина, изыди, я не хочу, это же всё так… шутки… Ну, не надел презерватив, с кем не бывает? Последствия же не обязательны. Мне понадобилось много времени, чтобы успокоиться, привести себя в порядок, прийти к здравомыслию. Это всего лишь акклиматизация. Из одной климатической полосы в другую, для организма нормально в данном случае перебаливать. Это единственное правильное объяснение.
Когда я выползла из-за угла церкви, то хотелось вернуться в кровать и завалиться ещё часочка на два-три. Но у калитки стоял Сынри, завидевший меня и шагнувший навстречу.
— Ты чего не спишь? — слабо спросила я.
Он передернул плечами.
— Я беспокойно спал. Просыпался раз пять, не меньше.
Кивая, я хотела обойти его, но он поймал меня за локоть. Я не сразу заметила его взгляд, но, остановившись, обратила внимание, как он изучает мои косы, растоптанные башмаки на ногах, простое бесформенное платье. Разочаровывается, ужасается, брезгует?
— Мы не договорили. Нужно закончить разговор.
Я была согласна со всем, потому что ощущала себя разбитой. С другой стороны, не хотелось вновь быть прерванными, и проходное место не лучшее для беседы.
— Пошли в сарай за домом, — указала я пальцем, и мы двинулись туда.
Это было неровное строение, сколоченное постепенно, частями, с меняющимися задумками о планировке и предназначении, поэтому имеющее два входа. С одного хранились всякие инструменты, плотницкие и садовые, тачка, лопаты, верстак, лейки. С другого оно было выше больше чем на метр. Там хранилось сено, очень много сена для скотины. Мы зашли именно с этой стороны, потому что она была отвёрнута от дома, отдаленнее от него. Прелым, сухими травами, пижмой и зверобоем пахло не так навязчиво, как в церкви, но я всё равно насторожилась, не повторится ли приступ? Мы с Сынри встали друг напротив друга. Я скукожилась, ссутулившись. Прохладно с утра.