Закончив разговор, Костя дружески хлопнул Кораблева по спине, запрыгнул в свой «мерс», на котором его охранники подкатили к кораблевской машине и тактично остановились в нескольких шагах, и отбыл со скоростью, приближенной к реактивной.
— Кораблев, а ты не боишься, что тебе пришьют связи с мафией? — поинтересовалась я, когда он, довольно улыбаясь, вернулся в машину.
— Пф-ф! Если у опера нет связей с мафией, то это не опер, а хвост собачий. Я ж в интересах службы с ним обнимаюсь, чего, кстати, нельзя сказать о вас.
— А я-то что?
— А вы уже обдумываете, как душку отмазать, если вдруг его с оружием прихватят.
Он взял мою левую руку и повернул к свету так, чтобы виден был сапфир в перстне.
— И вообще, уже слухи ходят, что вам Костик голубой бриллиант подарил, денег стоит немереных.
— Во-первых, у меня дома лежит чек на этот перстень…
— Оправдываться будете перед прокурором.
— Леня, два дня назад Бородинский был у меня в прокуратуре и принял этот дохленький лабораторный сапфир за голубой алмаз. А сегодня мне в горпрокуратуре господин Ермилов намекает, что у меня на пальце — голубой алмаз в подарок от мафии. Что это значит?
— Это значит, Мария Сергеевна, что Костика привели к вашему кабинету и даже послушали кусок разговора.
— Интересно, как?
— А кто, вам не интересно?
— Тоже мне, бином Ньютона! Спивак и Захаров, кто же еще?
— Логично. А как? Может, радиомикрофон под окно вам сунули, может, еще что, только не слышно было ни фига, они обрывок уловили и вдули в уши, кому следует. Но то, что вам тоже теперь в затылок дышат, это факт.
И Кораблев показал головой в сторону гостиничной стоянки, где, не привлекая внимания, тихо стоял себе «форд» со слегка помятым крылом, номер под слоем грязи не читался, за тонированными стеклами было не видно салона, и мотор «форда» работал.
— Сорок минут стоят, — сообщил мне Кораблев, — прямо за нами подкатили. Так и не глушатся, заразы, окружающую среду отравляют.
— Может, пойти у них документы проверить? — предложила я, разозлившись. Не слишком ли много они о себе воображают, тоже мне, борцы с мафией!
— Зачем? Вы что, не знаете, кто там сидит? Знаете.
— Я рапорт напишу…
— Тогда придется писать, что вы с Костиком обедали. Вам это надо? Ладно, поехали.
Кораблев медленно тронулся, поглядел в боковое зеркальце на «форд» и прокомментировал:
— Ну ты смотри, совсем не стесняются. За Барракудой не поехали, а за нами тронулись.
— Ах так?! Леня, тогда поехали не в прокуратуру, а на кладбище.
— Что?! Опять?! — испугался Кораблев. — Нет, Мария Сергеевна, мы так не договаривались. Я туда больше не поеду! У меня до сих пор зуб на зуб не попадает! — и он застучал зубами для достоверности.
— Да не на Южное, Леня. На Большеохтинское.
— А туда-то зачем?!
— Там был обнаружен труп жены Нагорного. Хочу как следует осмотреть место.
— А почему сегодня? — заныл Кораблев. — Завтра, возьмите криминалиста и осматривайте сколько влезет. А я старый, больной человек, для меня два кладбища в один день — это многовато…
Я поняла, что надо срочно отвлечь Кораблева.
— Ленечка, а на тебя наша секретарша запала, Зоя. Она мне про тебя все уши прожужжала, — бесстыдно врала я, наблюдая за выражением лица Кораблева. Он даже забыл демонстративно кашлять.
— Ну вот и поехали в прокуратуру, доставим девушке удовольствие, — предложил подобревший Кораблев.
— На Болынеохтинское заскочим и сразу в прокуратуру. Нам лучше в конторе появиться ближе к вечеру. Ты же не будешь у меня в кабинете полдня штаны просиживать. А так приедем к концу дня, Зоя уже будет домой собираться, а тут ты, как раз ее и отвезешь. Нам сейчас направо.
— Ну ладно, — промурлыкал Кораблев и рванул в сторону кладбища.
По дороге мы с ним болтали про перспективы дальнейшего существования карасевского преступного сообщества.
— Вы думаете, чего там драка разгорелась, прямо у гроба? — спрашивал Кораблев.
— Как я поняла, Костины люди и команда Нагорного передрались, подозревая друг друга.
— Не все так просто. Это пока дежурный оскал, репетиция перед тем, как показать, кто в доме хозяин. Хозяйство-то осталось без головы; теперь все зависит от того, кто претендент на председательское место…
Я процитировала английского поэта:
+++
Да здравствует король, храни его, о Боже!
И дерзкий претендент пусть процветает тоже.
Я пью за них двоих, не зная, кто на троне —
Законный ли король иль претендент в короне.++++
— Хотите свою образованность показать? — хмыкнул Ленька. — Так вот я знаю, что это в переводе Маршака.
— Приятно поговорить с культурными людьми, — похвалила я его. — И кто же претендент?
— Только не Костя, к нему в команде отношение неоднозначное. Вот Нагорный, если бы жив был, очень подходил бы.
Я задумалась:
— Хорошо, предположим, что он жив. Тогда он должен появиться, чтобы прибрать хозяйство к рукам, правильно? А как он объяснит свое отсутствие?
— Кому?
— Прокуратуре. Он же не может занять престол, скрыв от широкой общественности факт появления среди живых, когда в прокуратуре имеется дело о его убийстве, а?
— Подумаешь! Придет в прокуратуру, представит справку, что все это время в коме пролежал, и все дела. Опись, протокол, сдал-принял, отпечатки пальцев, как говорится. Дело в архив.
— Мое — конечно. А ты не забыл, что вообще-то есть еще дело в прокуратуре области? Там, если Нагорный объявится, никакой архив не светит.
— Объявится по левым документам.
— И заработает себе еще одну статью. Если он в своей кодле объявится под своим именем, информация об этом все равно просочится куда-нибудь.
— Пожалуй, что так, — протянул Леня. — Он может только лично появиться в качестве преемника Карапуза. А если так, то, вы правы, информация сразу потечет.
Решая насущные вопросы захвата власти в преступном сообществе, мы начисто забыли про «хвоста». Во всяком случае, я забыла, и спохватилась только у ворот кладбища.
— А где наш «хвост»?
— Отстали на светофоре под Болынеохтинским мостом, — отрапортовал Ленька. Надо же, а мне казалось, что он и не следил, едет за нами кто-то или нет.
— Значит, поняли, что мы едем сюда, — задумчиво сказала я. — А раз отвязались, значит, поняли, зачем мы сюда едем. Ну и ладно. Пойдем.
— Господи, за что мне это? — захныкал старый больной Кораблев, когда я стала вытаскивать его из машины. — За что меня, бедненького, тащат куда-то по морозу, пешком, голодного, в курточке на рыбьем меху…
Но тем не менее он бодро поскакал вслед за мной, и даже обогнал меня, показывая, где расположен этот пресловутый бетонный колодец, в котором нашли убитую Марину Нагорную с пулей в голове.
— Но я надеюсь, что мы спускаться туда не будем? — забеспокоился он, уже когда мы стояли над колодцем по колено в снегу.
— Нет, Леня, внутри колодца меня ничего не интересует. Осматривали его летом, осмотр там хороший, даже видео есть.
— Господи. А что же вас интересует?
— Меня интересует, что вокруг. Согласись, что колодец с дороги не виден, и даже подъездов к нему нет. Чтобы выбрать его в качестве места сокрытия трупа, надо про него знать. И не просто знать, что он тут есть, а бывать здесь, и представлять, как к нему подойти и, главное, как протащить труп, не привлекая внимания.
— Ну мало ли, откуда про колодец этот знали…
— Нет, не мало ли. Исходим из того, что человек тут бывал. А зачем на кладбище ходят?
— Если следователь зануда, — сквозь зубы пробормотал Кораблев, но тут же глянул на меня веселыми глазами. — Точно! Пошли смотреть, кто тут рядом похоронен. Авось знакомые фамилии найдем.
За Зоей в прокуратуру мы не успели, но Кораблев даже не был ко мне в претензии по этому поводу, упиваясь восторгом находки. Битых два часа бродя в сумерках по пустынному кладбищу вокруг проклятого колодца, проваливаясь в сугробы и стряхивая снежные шапки с крестов и памятников, мы наконец обнаружили литую оградочку, занесенную вровень с надгробиями. И художественно выполненная ограда, и черный полированный мрамор надгробий выдавали наличие у усопших далеко не бедных родственников.