Сэм уже поднялся на ноги.
– Хорошо. – Он положил руку на плечо Ника. – Хорошо, Ник. Уже довольно поздно. Тебе нужно поспать.
Ник шел впереди брата, проталкиваясь сквозь толпу. Все столики и стулья за барной стойкой были заняты. Распахнув дверь, он почувствовал прохладный влажный воздух и порадовался соленому ветерку, дувшему от воды.
Музыка стихла, когда дверь закрылась. Слышалось лишь эхо шагов братьев, которые шли по пустынному побережью к парковке у Пайк Плейс Маркет, где Сэм оставил свою машину. Тьма скрывала подавленность на лице Ника и изумление на лице его брата.
– Возможно, все дело в Саре, – заметил Сэм, когда они подошли к парковке.
Он только что незаметно сунул в карман Нику шестьсот долларов двадцатками и сейчас потирал руки, как будто деньги оставили грязь на его ладонях. Пар от дыхания вырывался из его рта.
– Не знаю. Твоя одержимость ею напоминает мне твои отношения в Мэдисоне. С Элизабет, я имею в виду. Помнишь Элизабет Монро, братишка?
Это были последние слова, сказанные Сэмом.
Часть 4
Глава 15
В уборной «Отеля Гудзон» Ник не отводил глаз от черно-оранжевых найковских кроссовок, видневшихся под серой дверью кабинки. Он поднялся на одно колено. После драки с нищим кружилась голова. Ник довольно сильно ударился, да и это внезапное нападение застало его врасплох. Затылок болел.
Поднявшись на ноги, Ник выжидал, пока незнакомец выйдет из кабинки, и уже приготовился к встрече, когда дверь уборной распахнулась и внутрь ввалились трое нищих, бросившихся к писсуарам и умывальникам. Человек в найковских кроссовках затерялся в толчее, и Ник упустил его из виду. Его рука, закутанная в грязные лохмотья, распахнула дверь, и незнакомец выскочил в коридор, прежде чем репортер успел увидеть его лицо.
Ник должен был увидеть его глаза. Должен был опознать его как убийцу Сэма!
Он направился к двери, но один из нищих, окинув Ника взглядом с головы до ног, толкнул его в грудь. Бродяга понимал, что фотографу не место в приюте.
– Куда торопишься, дружище?
Ник попытался оттолкнуть бродягу, и это привлекло внимание остальных.
– Почем фотик покупал, приятель?
– Что, порезался? – Один из нищих принялся осматривать лицо Ника.
– Дайте мне пройти! – потребовал Ник.
– Где же ты так порезался-то, а?
К щеке Ника потянулась грязная рука.
Он почувствовал, как кровь закипает в жилах. Человек в кроссовках убегал, а эти бездомные не давали ему пройти, и все из-за того, что он не был одним из них! Он с силой оттолкнул ближайшего нищего, и тот ударился о стену, а затем осел на пол, от удивления не успев отреагировать. Двое других отступили на шаг, оценивающе глядя на Ника. Лезвие заточки блеснуло в искусственном свете, и его владелец расхохотался, широко открывая рот. Взглянув ему в глаза, Ник ощутил, как мурашки забегали по коже. Этот человек был безумен, он реагировал на насилие как дикий зверь.
Заточка просвистела рядом с Ником, и сумасшедший завыл. Ярость в душе репортера сменилась паникой. Сделав шаг назад, он уклонился от ножа, однако человек, упавший на пол, схватил его за ногу. Ник попытался высвободиться, но лежавший дернул так, что он покачнулся.
– Отпустите меня! – потребовал он, глядя на человека на полу.
Ник попытался пнуть нападавшего в голову. Тот успел отреагировать, и Ник попал по его рукам, но зато ему удалось высвободиться. Потом он повернулся к двум другим бродягам.
– Убери этот нож к чертовой матери!
Ник и сам поразился уверенности в своем голосе.
Безумец снова разразился высоким смехом и помахал лезвием у Ника под носом.
– Хватай его, Вилли! – крикнул лежавший на полу.
Ник столкнулся с третьим бродягой. До сих пор он не осознавал, насколько огромен был этот нищий: дюйма на три-четыре выше и раза в два тяжелее. Ник, чувствуя, как его охватывает ненависть, попытался просчитать действия противника. Громила сделал шаг вперед и протянул к Нику свои огромные руки. Безумный завопил, и этот звук, эхом отразившись от стен маленькой комнатки, ударил Нику в барабанные перепонки. Снова блеснуло лезвие.
И тут дверь распахнулась. В уборную вошел мужчина в элегантном сером костюме и красном шелковом галстуке.
– Доктор Барнс!
Громила отступил, словно в испуге, хотя Ник и не заметил в нем уважения к доктору.