“Радуйся! Теперь не будешь мне в мозг стонать, как хочешь прогуляться. А потом брать мое тело под контроль темными ночами и ходить гулять... то тренироваться с оружием, то в библиотеке библиотекарей шугать. Я тебе помнишь, обещала порку? Вот жди...”
И тут выгнулась от очередного приступа потуг, смяла простыни, стиснув зубы. Пробежалась взглядом по помещению, где суетились служанки, ага, а вот и лекарь. Весь собранный такой идет ко мне. Сжала зубы, пытаясь убить взглядом. На мне же ошейник блокатор! Эх... жаль я не хаосист... ведь мы не смогли больше куда-либо сбежать.
“Я взрослый мужчина! Какая порка? Только от потенциальной невесты!”
“Ой, а можно без этого?” – буркнула я, стараясь дышать по методике. - “Мы специально нашли способ сохранить тебе память! Столько мучились над тем, чтобы эта привязка ее не стерла окончательно. Чтобы ты не спал в сформировавшемся коконе. Так что терпи! Мне ведь страшнее! У меня первые роды!”
“Так у меня тоже первые!” – паника, его опять сдавливает, выталкивает, тот сопротивляется, я кричу и матерюсь.
“Терпи и расслабься!” – фух, фух, лекарь подходит, ощупывает живот, потом ставит мне ноги в нужное положение и заглядывает прямо туда.
“А можно я останусь? Я даже не буду больше сетовать. Я стану хорошим детёнышем. А что? Тепло, кормят, мухи не кусают, о нет...”
Я кричу, что-то там говорит лекарь, не слышу, он и не думает унимать адскую боль. Зачем? Мы тут мучаемся уже часа четыре, если не больше. Так и надо! Пусть мучаются!
-Головка пошла, тужься девочка, - все-таки слышу в моменты, когда ненадолго нас отпускает. Я рыкаю и тужусь не забывая дышать как полагается.
“Ты знаешь, как я тебя люблю? Правда!” – вдруг зачастил этот несносный сын. – “Эти девять месяцев были неплохи хоть порой и очень скучны. Ну не привык я сидеть в четырех стенах, а тут и того хуже. Но все же... Манония знай! Я полюбил тебя как сестру, друга... мать? Это сложно когда ты уже считаешь, себя взрослым прожившим целую жизнь мужиком, но все же. Не смотря на все, я счастлив, что так вышло...” – говорил с перерывами на наши общие схватки. – “Верь, мы всех, всех победим! Мы прогнем под себя этот мир! Только не бойся и будь сильной. Слышишь?”
Произносит неожиданно уверенно, так уверенно, что заражает меня. И вот очередная схватка и... пустота... крик... слезы. Его не дают мне, зачем? Уносят... я кричу, разрыв ментальной связи бьет хлыстом, требую хотя бы показать, матерю этого лекаря, обещаю ему... ох, сколько я ему обещаю. А потом меня усыпляют... гады!
***
Стук барабанов... они бьют и бьют, выбивая ритм. Я стою, стиснув зубы, сжав себя в кулак. Натянута как струна... передо мной кучка аристократов, райских птиц в перьях. Внизу у пирамиды огромная толпа народа. Весь народ огромного города вышел на улицу. Все с жадностью слушают речь императора.
Он что-то говорил о величии нации, о том, что мы двигаемся к процветанию. Что он готов на любые жертвы ради народа. Даже принести свою кровь... бла, бла, бла... слова перевёртыши. Народ ликует, ритм музыки меняется. Выходят жрецы, и один из них поднимает на руках ребенка, показывая толпе.
Я не могу двигаться, ведь меня обездвижили, специально заставив стоять тут и смотреть. В наказании, и в бог весть, в чем еще. Но зато меня не сняли с должности кронпринцессы, надо же! И я вижу первый раз его... Ицтли, а он у нас крепыш. Несмотря папку то...
Ребенок не плачет, наоборот, с любопытством осматривает народ под ногами. Никто не обращает внимания на эту странность. Ведь он сам без препаратов не плачет и не боится... даже когда народ взвыл как ненормальный.
Потом его уносят в помещение и кладут на алтарь. Наши взгляды встречаются и он подмигивает! Будь неладен! Когда разорвалась пуповина, а с ней и ментальная связь меня страшно ломало. А сейчас... набухают слезы, но я не имею права сейчас этим заниматься. Они сами, я же внутри как струна. Как тетива натянутого лука.
Жрецы проводят ритуал, колдуют, алтарь загорается рунами - письменами. Потом один заносит нож, и... я заставляю себя смотреть. Видеть прочувствовать это... пропустить через себя этот импульс чувств. Зафиксировать его, но удерживать тетиву в нужном положении не давая ей порваться или луку сломаться.
Кровь...
Впитывается в алтарь, сверкает огнями письмена и пентаграмма. Обмякшее тельце начинает сверкать золотом, а потом растворяется в этом свечении. Несколько секунд и из алтаря вырывается черный туман и формируется в копье.