Последняя фраза вызвала внутренний протест. Зверь взбунтовался, пробившись сквозь контроль разума. Гулкий рык резанул горло, вспугнув несколько мелких птиц:
– Нет!
– Твоя воля. – Каин не шевельнулся, вновь впившись в меня безразличным взглядом. – Он там же, где и всегда. Но не удивляйся, Хашша… Время – суровый хозяин. Ты была последней из его Дома. Последней, кто держал его.
И, взмахнув крыльями, Страж взмыл вверх, скрывшись среди облаков и оставив на память о себе одинокое перо, сиротливо лежащее на верхушке валуна. Невесомо коснувшись его тонкой кромки, я глубоко вздохнула, пытаясь подавить нервную дрожь, пробивающую время от времени, и шагнула в сторону, следуя той звериной интуиции, которая должна привести меня к излюбленному месту отдыха моего тотемного духа.
В этот раз тропа не спешила исчезать. Она заботливо вела меня сквозь бескрайние степи, увлекая всё дальше и дальше от места разговора со Стражем. Ветер ласково гладил кожу, играя с волосами, и на какое-то время я вновь ощутила то подзабытое чувство дома.
Узкая дорожка сменилась на широкий песчаный берег тёмного озера, вода в котором казалась застывшей и густой, как смола. Коснись её – и увязнешь навсегда в своих кошмарах и страхах. Я остановилась у кромки, чувствуя, как ноги по щиколотку утонули в мягком белоснежном песке. И медленно опустилась на него, борясь с желанием заглянуть в воду, гадая, что я там увижу.
– Здравствуй, дитя… – прошелестел над ухом мурлыкающий голос.
От него по всему телу расползлась щекочущая, трепетная нежность. Я повернула голову и, закрыв глаза, ткнулась лбом в мягкую шерсть. Она, как и прежде, пахла чем-то пряным и родным, успокаивая и согревая прикосновением к ней.
– Здравствуй, Хиффу… Я скучала…
– Я тоже скучал, дитя.
Холодный, влажный нос коснулся моего плеча, осторожно потеревшись о него. Шершавый язык широким мазком прошёлся по коже. Тихо хихикнув, я отстранилась и открыла глаза, с щемящей нежностью глядя на сидящего рядом со мной грифона.
Страж был прав. Время не пощадило никого, а мой тотем в особенности. Всё та же стать в теле песчаного льва, всё та же сила в размахе огромных орлиных крыльев, сверкающих иссиня-чёрным оперением с серебряной окантовкой. Всё то же понимание и едва заметная усмешка в синеве глаз с круглым чёрно-оранжевым зрачком. Но светлую шерсть изрезали полосы серой седины, а крылья чуть дрожали, словно боясь раскрыться и сломаться под напором ветра. И алая грива уже не столь роскошна, как раньше, став заметно короче.
– Не думал, что Каин пустит тебя… – Низкий рокот отдавался во мне приятной дрожью. Судорожно вздохнув, я вновь уткнулась носом в плечо тотема, зарываясь пальцами в его густую гриву. – Рад, что ошибся.
– Хиффу…
– Ш-ш-ш, дитя… Я рядом. – Широкое крыло всё же раскрылось, крепче прижимая меня к большому тёплому телу.
Усевшись на песок и пряча лицо в остро пахнущей пряным шерсти, я сделала то, на что не решалась очень-очень давно. Я разревелась. Громко, несдержанно, позорно. Выплёскивая накопившуюся усталость и безысходность, оплакивая то, что потеряла, и то, что не сумела сохранить. Безуспешно пытаясь подавить робкую надежду на лучшее, зародившуюся от встречи со своим Хранителем. Хиффу молчал, осторожно касаясь носом моего плеча, напоминая, что он рядом. Что я не одна.
Не знаю, сколько времени мы провели вот так, оплакивая то, что нельзя вернуть. Просто в какой-то миг я обнаружила себя сидящей под боком у разлёгшегося на песке грифона, который положил голову на передние лапы, слепо щурясь на заходящее солнце.