— Идет! — шепнул Мантык.
С этим словом показался из камыша тигр всею головою до плеч и остановился. В разливах Сыра камыш растет густой, толстый, аршин шесть вышиной и оканчивается на полянах не опушками, а в обрез, точно деревянный забор или стена; из такой стены и вышел тигр; голова его с плечами и лапами были видны в обрез. Тигр посмотрел во все стороны, на минуту остановил глаза на козленке и со всей осторожностью, медленно, но важно, со свойственной ему только одному гордой осанкой, подошел к нему, один раз рявкнул и остановился правым боком к охотникам и, таким образом, подставил верную цель. Тигр обнюхивал козленка.
Медлить более нельзя.
Мантык спустил оба курка разом.
Этим выстрелом из двух стволов отбросило тигра в противоположную сторону и свалило с ног; жеребья[96] попали ему в переднюю лопатку и вылетели в другую. Рана неотразимо смертельная. Однако же тигр тотчас встал, страшно рявкнул и после маленькой паузы заревел, как только может реветь один тигр, взмахнул хвостом и пошел прямо по выстрелу на охотников.
— Стреляй! — шепнул Мантык товарищу.
Казак спустил курок — осечка!
Минута была страшная! Осечка ружья в пятнадцати саженях от раненого тигра — вещь ужасная. Трудно сохранить самообладание и закаленному охотнику. У казака потемнело в глазах. Но Мантык не смутился ни на одно мгновенье; его ничто не могло заставить потерять присутствие духа; он и не мигнул от осечки, он даже ее и не заметил, как сказывал потом, он весь превратился во внимание и, заметив, что тигр шел на них и шатался, разом смекнул, что тигр в предсмертных судорогах, что он идет к ним обеспамятев, бессознательно. В нападениях своих тигр проворен и быстр, как выстрел, а тут…
— За мной! — закричал Мантык и мгновенно кинулся к тигру, схватил его за хвост и, чтобы свалить, начал дергать его из стороны в сторону, крикнул товарища, который хотя и оторопел, но прибежал на помощь; вдвоем они свалили тигра и ножом покончили с ним.
После казак сказывал, что в тот момент, как осеклось ружье его, он начал читать себе отходную и не видел, как побежал Мантык к тигру: он был убежден, что тигр растерзает их в куски, и опомнился уже тогда, когда услыхал крик Мантыка, звавшего его на помощь.
Оказалось, что это была тигрица; по соскам заметили, что у нее есть дети, и киргизы сказывали, что они видели на днях маленьких тигрят. Однако же двухнедельные поиски не привели ни к чему: тигрят не нашли нигде.
Другой подвиг Мантыка был еще опаснее и еще резче выказывает присутствие духа этого замечательного охотника. Мантык от кого-то получил весть, что в окрестностях урочища Арык-Балык[97] появился тигр и наводит ужас на кочующих там киргизов: он поедал не только киргизский скот, но не давал спуску и самим киргизам. В один какой-то черный день этот тигр подкрался к киргизу, воровавшему рыбу из чужой расставленной в Сыр-Дарье сети. Киргиз был так занят выпутыванием рыбы из сети, которую он вытащил для этого на берег, что и не заметил, как подкрался к нему тигр, который взял его под плечи обеими лапами и поволок на расправу в камыши. Таким образом, хищник хищнику достался на обед. На другой день от бедного киргиза нашли только одни кости. Немного дней спустя после этой оказии два киргиза ехали верхом на одной лошади по тропинке в густом камыше. С быстротой молнии выпрыгивает из густоты камыша тигр, схватывает заднего киргиза с лошади, а оставшийся на ней, передний, дал стречка — и был таков, благословляя Аллаха, что тигр схватил не его. Киргизы переполошились; они боялись выйти на два шага из своих кибиток в одиночку: окрестность тигр держал в блокаде.
Слух о проказах этого тигра имел на Мантыка действие, равносильное действию искры на порох: он спрыгнул с места, выслушав этот рассказ, как будто под ним загорелась земля, и подговорил какого-то казака помочь ему в отыскивании тигра. Минут через десять в казарме их уже не было. В первый день они не нашли тигра, да» же не видали свежих следов его; на другой день они напали на следы хищника и по направлению их пошли ускоренным шагом. Камыш становился все гуще и гуще, так что охотникам трудно было проходить и различать на снегу отпечатки лап. И удивительно! В такой густоте камыша, где человек с усилием пролезает и едва может пройти несколько сажен без отдыха, тигр уходит от вас в пяти или шести саженях впереди, и ни одна камышинка не поломается, и ничто не хрустнет под его ногой. Прислушивание в подобных случаях решительно бесполезно: тигр пройдет около вас — и вы не услышите; лишь только глаза, и то с трудом от темноты камыша, видят отпечатки лап на снегу; к тому же от густоты камыша след уже сам по себе неясен.
Наконец охотникам стали попадаться все признаки недавнего присутствия тигра; следы показывали, что он только что прошел здесь. Вот следы начали кружить: это значит, что тигр сметил охотников, это его обычный маневр к нападению — тигр имеет обыкновение, когда его преследуют, выходить на следы преследователей, идти сзади них и нападать с тыла. Для нападения на кабанов к своему обеду он прибегает к иной тактике. А очень интересно видеть, как ловит он этих животных. Мне удалось быть скрытым свидетелем боя тигра с кабаном на чистом месте, но рассказ об этом будет еще впереди. Заметив, что след тигра вышел на их собственный след, который даже потоптан тигром, Мантык остановился и обернулся налево кругом — в ту сторону лицом, откуда шел.
— Видишь? — шепнул Мантык товарищу, показывая на следы тигра, отпечатанные поверх их следов. — Тигр хитрый, надо его перехитрить. Ты ступай дальше, вперед, по следам, а я присяду и подожду тигра; при первом моем выстреле беги ко мне.
Мантык не ошибся. Едва казак отошел от него сажен на двадцать, как явился тигр со всей бдительной осторожностью, остановился и поднял голову, увидав Мантыка. Хвост замотался из стороны в сторону, глаза готовы выскочить из орбит. В такой позе он был бы необыкновенно красив, если бы не был так величественно страшен. Через минуту он прилег к земле, как кошка, и принял ту позу, с которой обыкновенно делает решительный скачок на свою жертву. В этой позе он может поколебать недостаточно решительного охотника; надо иметь необыкновенную силу воли, чтобы не дрогнуть. Бойцов на смерть разделяли четыре аршина. Тигр сделал движение… В этот роковой миг Мантык спустил оба курка разом. Тигр упал кувырком, головою под себя, не рявкнув. Алая кровь полилась по снегу. Когда прибежал казак, товарищ Мантыка, все было кончено: тигр был распростерт бездыханный. Две пули прошибли тигру лоб, одна от другой в том самом расстоянии, на котором лежали в камерах. У Мантыка рука не дрогнула!
Я был далеко от Сыр-Дарьи, на другом конце нашей обширной России, когда получил из Раима от одного из моих друзей письмо, в котором писали, что один киргиз принес в укрепление небольшого тигренка, живого, которого посадили в клетку; мать его убил Мантык с помощью этого киргиза; потом вскоре убил в товариществе со многими охотниками и отца. Но, писали, последний недешево уступил свою шкуру: он изранил семь человек — самого Мантыка, одного казака, одного солдата и четырех киргизов, солдата и казака смертельно, они умерли на четвертый день.
II. ТАЛЬБУГУТ
На бывшей Сырской чинии, вошедшей в настоящее время в Сыр-Дарьинскую область Туркестанского края, в 1848 году был построен на берегу Сыр-Дарьи форт Тальбугут для охранения в этом месте переправы караванов из Средней Азии в Россию. Гарнизон форта состоял из пятидесяти уральских казаков, двух урядников и одного офицера, начальника форта. Строений никаких не было: люди помещались зимой и летом в кибитках и домашнюю жизнь вели решительно по-киргизски, то есть посреди кибитки стоял таган, на тагане котел, в котором варилась пища, очень разнообразная и изобильная.
96
Жеребий, жеребьи — крупные рубленые куски свинца неправильной формы, применявшиеся в старину русскими охотниками для стрельбы крупных зверей на близком расстоянии. Этим же термином обозначались и другие снаряды для охоты, например, пуля, надрезанная таким образом, что при попадании в тело зверя она разрывалась на несколько частей. В Средней Азии жеребьем называли цилиндрическую пулю, отлитую по калибру ружья.