К. третьему числу прибыл в бай-курганские аулы батальон и охотники, и утром было решено произвести облаву. План облавы не только не вырабатывался русскими охотниками, но даже многим не был известен и приблизительно. Впрочем, порядочного плана мы и не могли бы выработать, главным образом потому, что местность не была в точности известна раньше, а рекогносцировками не освещена. Как впоследствии оказалось, предположено было выполнить приблизительно следующее: когда сбитые из окрестных аулов киргизы под управлением мергеней (кстати сказать, тоже незнакомых с местностью) откроют присутствие тигра и заставят его где-нибудь залечь, батальон цепями охватит место, а охотники пройдут к зверю в юртах и убьют.
Охотники Европейской России, конечно, не поймут, что это за странный план такой и причем тут юрты. Постараюсь объяснить. Во-первых, план этот киргизский, и нужно заметить, применяется иногда с успехом в местах более или менее открытых, а не в сплошных зарослях высоких камышей, где не только пеший, но и всадник с лошадью скрывается, как в темном лесу. Затем юрты применяются преимущественно зимой, когда лежит снег, хотя бы и в виде тонкого налета, и зверя следить легко. По этой последней причине этот способ сравнительно чаще применяется в Северном Туркестане, где снежные зимы бывают каждый год и снега лежат подолгу.
Охота с юртами выполняется так: толпа конных киргизов едет по следам зверя и заставляет его где-нибудь залечь. В этом случае весь расчет основывается на том, что тигр не любит днем долго ходить, а в случае преследования старается забраться в какое-нибудь укромное местечко. Разумеется, подобную нехитрую штуку можно проделать только с таким зверем, который не испытал раньше никакого преследования, привык к людям и относится к ним запанибрата… Таких зверей, живущих целые года среди густонаселенных местностей, какова, например, Чирчикская долина, в Туркестане много; они-то исключительно и попадают под пули киргизских фитильных мултуков.
Раз тигр залег, а лежит он вообще довольно смирно, а главное упорно, загонщики оцепляют место конными пикетами. В это время собственно охотники (мергени) вяжут из привезенных на седлах решетчатых терегов (остова) разобранной юрты маленькую охотничью юрту, складывая боковые решетки для прочности в два раза и крепко связывая их веревками. Сверху кладутся крест-накрест две толстые палки, а на них два ряда терегов, прикрепленных к вершине стенок веревками. Таким образом выходит прочный решетчатый цилиндр с плоской, тоже решетчатой крышей, представляя полную возможность действовать из него как из ружей, так — в случае нападения зверя — и пиками, и рогатинами. С одной стороны юрты, которая должна быть передовой, укрепляется на крыше кол, а на нем делается чучело человека в халате, с чалмою или малахаем на голове. Внутри юрты, на высоте аршина от земли, продеваются в решетки крест-накрест две палки, служащие как для носки юрты, так, главное, для удержания ее от опрокидывания, в случае если зверь бросится. Собранная юрта имеет от трех до четырех аршин в диаметре и до трех аршин высоты и может свободно вместить от шести до восьми человек охотников, чего вполне достаточно даже для плохо вооруженных киргизов.
Устойчивость ее, отчего собственно и зависит полная безопасность охотников, разумеется, относительная; все зависит от места, где ее придется поставить в момент выстрелов. Если местность будет сильно поката назад, случайно придутся кочки под нижним краем передних решеток и прочее, опрокидывание ее сильным и тяжелым зверем возможно; тут не поможет и перемещение центра тяжести вниз, что достигается людьми, садящимися на нижний крест из палок. Возможно это тем более, что зверь, по словам киргизов, обыкновенно бросается на стоящее вверху чучело, следовательно, при своем страшном броске бьет в верхнюю часть цилиндра. Нужно принять еще в расчет и то, что в подобном случае вполне возможна паника, замешательство. А раз юрта опрокинута, раненый и рассвирепевший зверь может устроить из охотников порядочную кашу… Разумеется, я беру крайний случай, в общем же при хорошем составе охот ников и хорошем оружии юрта представляет собою вполне безопасное приспособление, особенно если для большей устойчивости с задней стороны юрты привязывать слегу[130] в виде подкоса.
Когда юрта готова, охотники заходят в нее подползая снизу, так как она дверки не имеет, берутся за нижние палки или за решетку, приподнимают на четверть от земли и медленно приближаются к зверю, даже через камыш (не особенно частый, разумеется), выставляя ему на вид поставленное вверху чучело. Подобную оригинальную клетку с людьми зверь подпускает довольно близко — по словам киргизов, иногда шагов на тридцать, и лишь с любопытством поглядывает на движущееся вровень с камышами чучело… Неподалеку от зверя юрта быстро ставится на землю, часть охотников садится на палки внизу и крепко держит юрту, стрелки же налаживают свои мултуки и бьют зверя почти наверняка, потому что на недалеких дистанциях из этого допотопного оружия киргизы стреляют замечательно метко. При постановке юрты и стрельбе должно соблюдаться следующее: как только юрта поставлена, так через несколько мгновений и должны быть сделаны выстрелы, в противном случае зверь сейчас же поднимается и уходит.
Таким способом истекшей зимой было убито киргизами два небольших тигра в Чирчикской долине, в урочище Аранчи, верстах в двадцати пяти (по прямому пути) от Ташкента. Один из них не выдержал неискусного подхода юрты (с остановкой перед выстрелом на минуту), поднялся, прорвал конные пикеты киргизов, смял одного всадника с лошадью, подбросив при этом вверх целый столб снега. Пройдя сажен двести, он опять залег, был обложен и на этот раз, как говорят, подпустил юрту шагов в двадцать и был убит наповал.
Едва мы двинулись из лагеря, как прискакали киргизы и сообщили, что одна из поставленных мною накануне коров задавлена и унесена в камыш. Впоследствии я подробно осматривал ее. Прочная веревка, пальца в полтора толщиной, на которой корова была привязана за вбитый в землю кол, была оборвана, как гнилая мочалка. Зверь, очевидно, прыгнул на корову из близлежащей линии камыша, сделал глубокие раны когтями в правый пах и левое плечо и схватил зубами за горло. Вся шея истыкана острыми зубами (в раны легко входил палец) и замусолена так, что на шерсти остались следы слюней; на ранах — ни кровинки, на месте — никаких следов борьбы. Вероятно, зверь сразу задушил свою жертву, прокусил сонные артерии, высосал кровь, а затем унес и припрятал в окраине камыша.
Как и следовало ожидать, облава была совершенно неудачна, хотя наши руководители — киргизские мергени — и вели перед этим длинный маслихат (совещание). Батальон и охотники, разделенные на четыре части, по вступлении в камыши со стороны ак-курганской тропы были отданы в распоряжение мергеней, которые должны были вести части в камыш и окружить цепями найденного и залегшего зверя. Очевидно, мы шли в камыш, как с завязанными глазами, не понимая ни общего плана, не зная ни расположения камышей, ни их характера и даже не имея никакого понятия о том, что должны делать части и чего не должны, по той простой причине, что ни указаний, ни разъяснений дано не было… Каждой части был дан проводник киргиз, ни слова не понимающий по-русски, и приказано следовать за ним, а он-де уж распорядится… Сначала все шло хоть тихо, но при расстановке последней части тигр, лежавший шагах в трехстах от задавленной им коровы, был стронут с места и перешел открытую поляну. Киргизы, конечно, толпой человек в семьдесят бросились за ним с дикими криками. Тут уже пошла такая путаница, что и вообразить себе трудно!.. Оказалось, что зверь не был раньше выслежен киргизами, поэтому, расставляя части в камыше, они ошиблись в расчете и поднятый зверь остался в стороне. Если же тигр и нашелся в охваченном пространстве, путаясь между цепей и вызывая по себе самую беспутную пальбу, то это был другой, в охваченное пространство загнанный случайно. Зверей было поднято два, но ни тот, ни другой не удостоили залечь на видном месте и подпустить к себе юрты с чучелами, а все время ползали и крылись в недоступных крепях вместе с дикими кошками и камышовыми рысями… Среди всей этой путаницы толклись, как угорелые, распорядители мергени, очевидно сами не давая себе отчета в том, что они делают. Особенное внимание обращал на себя главный мергень, известный (чуть не знаменитый) тигровый охотник в белой чалме и зеленом халате, вооруженный длинной рогатиной. Прошлой зимой ему с товарищами как-то удалось подкараулить у стенки своей зимовки слишком доверчивую и простодушную тигрицу и ухлопать, а теперь он наслаждался своею славой и разыгрывал героя дня…